Эльвира Филипович - Я, мой муж и наши два отечества

Когда муж ее, бывший генерал, после очередного проигрыша вдруг в одночасье умер, она узнала, что семья — она и четыре дочери — остались практически ни с чем… Дочери-бесприданницы, которых воспитывали для барской жизни, уча только танцам, французскому языку и хорошим манерам, были совершенно не приспособлены к самостоятельной жизни. Почти все, когда выросли, ушли в монастырь…

Надежда, старшая из дочерей, стараясь хоть как-то облегчить жизнь семьи, подалась в соседний губернский город Калугу. Работала в Калужском приюте, а затем стала давать уроки музыки в домах небогатых мещан и снимать угол в частном доме. Потом, прознав, что делопроизводству суда требуется переписчик с хорошей каллиграфией, обратилась туда и периодически получала работу… Там и познакомилась она со своим будущим мужем, моим прадедушкой Петром Ивановичем Доброхотовым.

Надежда Николаевна Доброхотова, урожденная Петровская, 18-летняя, XIX в.

На венчание от Петровских приехала мать Надежды и проживающая в имении на правах родственницы племянница Надеждиной матери и няня, которая потом так и осталась в доме у Доброхотовых, помогая нянчить детей. «Няня, бывшая крепостная, выходившая саму Надежду Николаевну, помогла выходить и всех ее десятерых детей. Она была членом семьи: могла и нашлепать ребят, и распорядиться по хозяйству… Выучила старших девочек прясть, вязать, шить, заниматься домоводством: солить грибы, запекать окорок, делать наливки», — вспоминала моя двоюродная тетя Анна Дмитриевна Андриевич, урожденная Разломалина. (Приложение 2)

Венчание и свадьба прошли довольно скромно. Новая калужская семья не могла обрести собственное жилье и снимала мансарду (рядом с теперешним инкубатором). (Приложение 2) Семья быстро росла, а когда появился восьмой ребенок, Петра Ивановича перевели в город Поневеж Мировым судьей.

«Была тяжба между богатым польским графом и жителями городка Поневеж. Граф хотел оттягать у города большой выгон и луг. Он обещал судье немалое вознаграждение, если дело решится в его пользу. Петр Иванович отказался от взятки и вынес решение в пользу жителей города». (Приложение 2).

Надворный советник, мировой судья Петр Иванович Доброхотов, XIX в.

В Поневеже семья жила в просторном доме, при котором был сад и постройки для скота. Домашним хозяйством управляла деятельная Надежда Николаевна, у которой там родились еще две девочки.

Петру Ивановичу приходилось ездить на выездные суды по всему району. И однажды в дороге застал его сильный ливень. Он простудился. Кое-как леченая простуда перешла в хроническое воспаление легких… Влажный климат Поневежа спровоцировал развитие туберкулезного процесса, и Петру Ивановичу врачи посоветовали срочно вернуться туда, где потеплее и посуше, в Калугу…

К возвращению семьи в Калугу Иван Иванович Доброхотов приготовил купленный им на паях с братом Петром Ивановичем, моим прадедушкой, дом на улице Верхне-Казанской, называемой в народе Баранова Гора, где издревле селились калужские гончары. Баранами называли они глиняные умывальники — двухрожковые кувшины. Возможно, и название улицы пошло от этого.

Улица Баранова Гора, старая Калуга (фото из интернета)

Дом Доброхотовых на ул. Красная (Баранова) Гора, Калуга

Дом Доброхотовых, Калуга

С приходом советской власти почти все названия калужских улиц изменились, тоже и улица Баранова Гора стала называться Красной горой. А дом 10 в начале улицы, почти на самом верху ее, остался каким был: большой, деревянный, двухэтажный, под стать семейству Доброхотовых — полтора десятка человек вместе с тетушками и нянечкой. Да еще и брат отца семейства, пожилой холостяк Иван Иванович. Он, однако, долго в доме не жил. Когда через несколько лет умер Петр Иванович, брат его Иван передал свою долю жилой площади семье умершего и еще помогал чем мог вдове и старшему сыну Михаилу, который учился в университете.

Второй сын Ивана Доброхотова (Челнока), старший брат Петра Ивановича Доброхотова, работник Казначейства Иван Иванович Доброхотов, 80-е годы ХIХ в.

В настоящее время дом этот, как и другие деревянные строения позапрошлого и начала прошлого веков на этой улице, выглядит весьма убого, как и все отжившее. А тогда, в конце XIX века, здесь кипела жизнь: везли в торговые ряды и выставляли прямо на улице свой товар гончары, степенно шли в церковь женщины с детьми и старушки, стайками тусовались босоногие подростки…

Родившийся в 1871 году первенец Михаил, весьма способный к наукам, был организатором в Калуге первого марксистского кружка, ставшего там затем первой ячейкой РСДРП. Через два года появился на свет Николай, а затем Илья, Тихон, Иван, погодки Вера и Гриша и, наконец, в 1887 году Маня, моя незабвенная бабушка, а после нее еще две девицы Оля и Ната. Всего десять детей. А было бы и больше, но вскоре после рождения последней дочери умер от скоротечной чахотки отец семейства Петр Иванович. Было ему тогда всего 56 лет. Количеством рожденных в ту пору детей было не удивить, но вот то, что никто из детишек Доброхотовых не умер в младенческом возрасте, было для того времени удивительным и являлось большой заслугой матери семейства Надежды Николаевны, воспитанной гувернанткой-немкой. Строго соблюдать гигиену было первейшим правилом в семье Доброхотовых, которому впоследствии следовали все их дети, а потом и внуки с правнуками…

Даже еще и на моей памяти улица, которая уже называлась Красная Гора, летом была вся изрыта. В мелких округлых ямках купались в пыли куры, а в ямках побольше, где после дождей оставались вода и грязь, любили чиститься свиньи. А дома всегда был добела выскобленный пол и покрытый свежестиранной, из выбеленной мешковины скатеркой огромный дубовый стол с приставленными к нему с обеих сторон крепкими лавками и тяжелыми, с высокими спинками стульями у торцов стола. На стульях, под большой в позолоченной оправе иконой Казанской Божией Матери сидели отец с матерью, а прямо напротив — пожилые: родня и гости. Ну а по сторонам на лавках размещались свои: молодежь, дети, племянники, друзья… У семьи Доброхотовых было их всегда много. Родители были оба глубоко верующие и хлебосольные. Хотя изысков не было — русские щи да каши и пироги по праздникам — еды всегда хватало, чтобы накормить вдруг оказавшихся рядом с домом идущих на богомолье монашек и обычных странников или голодных бродячих артистов, а то и самого околоточного, которому велено было часами следить за домом… Но это уже было потом, в предреволюционные годы.

«Не пойму, — сетовал как-то Надежде Николаевне „охранник“ мятежного дома Доброхотовых, — вы все такие хорошие люди, а привечаете страшных крамольников, тех, что против батюшки царя идут…» «Так ведь я не вижу их крамолы, а лишь то, что это несчастные голодные люди, которым надо помочь», — оправдывалась истинно верующая мать юных революционеров, Михаила и Веры Доброхотовых. И околоточный с Надеждой Николаевной соглашался.