Лина Тархова - Заложники Кремля

А между тем… По миру циркулировали слухи о якобы спасшемся из плена Якове Джугашвили. Людская молва, неизменно жесткая к кремлевским детям (в компенсацию за чрезмерную благосклонность к ним судьбы?), Якова заметно отличала, щадила, романтизировала.

Вот одна из характерных легенд. Будто в 1944 году привезли Якова в один из концлагерей Италии. Оттуда советскому пленнику помогли бежать друзья. Они же привели его в партизанскую бригаду, где Яков стал капитаном Монти. Его описывают как молодого, симпатичного человека с большими печальными глазами. Естественно, на жаркой земле Италии героя ждала страстная любовь. Красавица Паола — называют даже деревню, где она жила: Рефрентоло — влюбилась в партизана с неземными глазами и родила ему сына Джорджо.

6-го февраля 1945-го года (слухи неизменно подтверждают эту дату) Яков-Монти пошел с товарищами в разведку. Их окружили.

— Нам отсюда не выбраться. Мы подорвем себя гранатами — живыми нас не возьмут — прозвучали последние слова русского.

Джорджо, утверждает молва — вылитый капитан Монти. Был ли капитан действительно сыном Сталина? Есть люди, убежденные: да, был… Но, скорее всего, подобные слухи — всего лишь красивый вымысел, которым молва как бы воздает должное несчастному сыну, от которого отказался злодей-отец… А то еще был слух: Яков какими-то путями оказался в Ираке и Саддам Хусейн — его родной сын…

В 1977 году, к юбилею советской власти, старший лейтенант Яков Джугашвили « за стойкость в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками и мужественное поведение в плену » был посмертно награжден орденом Отечественной войны 1 степени. Указ Верховного Совета был закрытым — Брежнев не хотел, чтобы его обвинили даже в косвенном «отмывании» черного диктатора.

Награду, о которой не полагалось знать широкой общественности, приняла дочь Якова Иосифовича, Галина.

Дом в Большом Златоустинском переулке, где жила Галина — прямой архитектурный родственник знаменитого Дома на набережной 2 2 Жилой дом, построенный в середине 30-х годов для советской элиты, одним углом своим выходит на Берсеневскую набережную, другим — на улицу Серафимовича. . Солидная мрачноватость снаружи, сдержанный, без особых излишеств, комфорт внутри.

Стекло на двери парадного было разбито, острые осколки покрыты плотным слоем пыли. Каюсь, тут же явилась мысль:

— Сталин бы вам показал. Такой дом довести до разрухи!

Соображение, что если бы не ОН, вся страна не дошла бы до разрухи — да что страна, не был бы доведен до разрухи сам человек — это соображение пришло на мгновение позже.

Трехкомнатную квартиру в доме, построенном для военных начальников, Юлия Джугашвили получила уже будучи вдовой. А в 1968 году она умерла здесь от запущенного рака.

Так ее дочь Галина Джугашвили в тридцать один год потеряла последнего родного человека — мать. В пятнадцать лет осталась без Деда, в три года — без отца. Напомню для тех, кто уже забыл или не знает вовсе: культ личности разоблачен в 1953—1956 годах. Дед Галины Иосиф Сталин выкинут из Мавзолея в 1961-м. Будь это сталинские времена, она сама бы оказалась врагом народа. Или «чсиром» — членом семьи изменника Родины.

Но Галину в 1957-м году всего лишь не приняли на филологичский факультет МГУ. Как объяснили — из-за плохого здоровья (экзамены она сдала на «отлично» и «хорошо» и набрала проходной балл). Галина, чье детство прошло в достатке и свежести сталинской дачи в Зубалово, отличалась отменным здоровьем. Поэтому сразу стало ясно: подоплека здесь политическая. Видимо, где-то наверху посчитали, что внучка должна хоть малость уплатить по счетам Деда.

Юлия Джугашвили возмутилась и написала Екатерине Фурцевой, в то время члену ЦК КПСС. Насколько помнит Галина, письменного ответа не пришло, но как-то дали понять, что попытку можно повторить. В следующем, 1958 году, ее зачислили на филфак.

Галина Джугашвили избежала участи врага народа, но не было в ее взрослые годы и дня, когда бы жизнь дала забыть, какого дедушку послала ей судьба.

По окончании в 1962 году университета она преподавала французский и мечтала переводить художественную литературу. Но здесь все «ниши» были заняты переводчиками-профессионалами. Ей, носящей фамилию Джугашвили, тем более трудно было найти работу по желанию. Кто-то из друзей посоветовал обратить внимание на алжирскую франкоязычную литературу. Это оказалось настолько интересным, что Галина впоследствии даже защитила диссертацию на тему «Алжирский современный роман».

А параллельно начал развиваться настоящий роман, тоже алжирский, и тоже современный. Она полюбила алжирского аспиранта, выпускника университета им. Лумумбы. В те годы в Москве уже появились иностранные студенты. Любовь вспыхивала, как и на любой широте и долготе Земли, не считаясь с гражданством влюбленных. Сколько драм, трагедий случалось из-за невозможности заключить брак с иностранцем! О, насчет этого в СССР было очень строго — вплоть до 80-х годов, когда рухнул, наконец, «железный занавес».

Семь лет Галина пыталась добиться невозможного: официального брака с мужем. Временами впадала в истерику:

— Живу, как крепостная девка!

Тетя Роза, сестра матери, удивлялась:

— Никогда не думала, что ты такая мещанка. Зачем тебе штамп в паспорте?

Наконец, через кого-то из знакомых удалось передать документы Юрию Андропову, тогда председателю КГБ. И появилась желанная резолюция: « Разрешить ». Так что, если кто и благословил этот брак официально, то это был главный кагебист СССР.

Галина тетка, Светлана Аллилуева, спасаясь от ужаса, вошедшего в ее жизнь с разоблачением преступлений отца, выбрала в качестве спасения эмиграцию. Галин брак — тоже своего рода эмиграция. Мужу — алжирцу, человеку со стороны — было безразлично, чью фамилию носит жена. Это «безразличие» надежно защищало Галину от мира, ставшего вдруг враждебным к ней. Но такой союз имеет неустранимый изъян — только «свой» человек, соотечественник, мог понять всю мучительность проблем, свалившихся на внучку Сталина в связи с ее принадлежностью к семье тирана.

Правда, Галина старалась на этом не «зацикливаться». Она была слишком юной, когда начались разоблачения, слишком любила Деда и совершенно не склонна к рефлексии. К тому же в ее жизнь вошло обстоятельство, сделавшее для нее безразличным все остальное. Когда ее сыну, Селиму, исполнилось три года, стало ясно, что он глухой. Врачи сказали — с рождения. Немногим раньше выяснилось и другое печальное обстоятельство — у мальчика очень слабое зрение.

Знаю, в этом месте многие злорадно улыбнутся: вот она, сила судьбы! Хотя бы в третьем поколении изверга настигло возмездие! Только при чем здесь тихий улыбчивый мальчик, которому не дано слышать ни шороха, ни грома? Власти не выпустили его с матерью для лечения за границу, о чем хлопотал отец-алжирец. В годы перестройки выезд бы разрешили, да время было безвозвратно упущено. Но мальчик-то чем провинился? Ему и без того придется всю жизнь искать в лабиринтах своей глухоты и полуслепоты ответ на пастернаковский вопрос: « Зачем расхлебывать похлебку, которую варил не я? » Да и всем потомкам Иосифа Сталина, Генералиссимуса, «вождя всех народов». Зачем? За что?