Виктор Максимов - Исповедь старого солдата

У нас, старых солдат, свои проблемы: выдержать, пережить старость с ее болячками, невзгодами, мучениями для тела и души и сказать людям, что будущее людей в опасности. Страха старости, как и смерти, у меня нет, все позади, но остается сожаление о существовании несправедливости в жизни.

Все послевоенное время я связан с госпиталем на улице 9 января, где в 1948 году Гута Яковлевна подарила мне вторую жизнь. Сколько лет провел на госпитальной койке… долго считать.

Однажды Нина Густавовна спрашивает меня:

— Ты знаешь Семена Спектора? Присмотрись, живем без начальника.

Точку поставила Наталья Михайловна, помнишь ее, медицинская сестра. Ты стал начальником госпиталя, и я, получается, стоял у твоей колыбели. Пошло: пристраивал, надстраивал, ночами уголь кидал, зимой, в котельной, подменял алкоголиков. Работал активно. Я радовался новому начальнику. Но в госпитальных коридорах стали появляться койки…

Начинаю добиваться расширения госпиталя: ты подкидываешь проект 5-этажного пристроя к госпиталю. Годы крутили поганку чиновники. Сколько визитов в Москву… Мне помогали Борис Россохин и Александр Кострыкин, оба кавалеры Золотой Звезды.

Однажды ты бросаешься ко мне: «Слушай, что случилось… Звучит твоя фамилия, из Москвы делегация правительства, мне в обком к 14 часам».

Я знал, что случилось… С Федором Кирилловичем Семеновым выбираем место под строительство нашего нового госпиталя…

Через пять лет подсчитал: чтобы освоить остальные средства на строительство нужно еще… 39 лет!

Снова Москва, считаем там… все вместе… все верно… и в начале января в обкоме партии человек из ЦК: «Сдать госпиталь к Новому году».

Перед Новым годом я ругаюсь: «Не подписывай акт приемки… не достроено…» Подписываешь! В конференц-зале один из первых тостов ты предлагаешь за человека, которому мы обязаны госпиталем… за присутствующего здесь, называешь мою фамилию… Все выпили под аплодисменты. Я тоже выпил, но не аплодировал…

Прошло два-три года, госпиталь именуется «Ветеранов войн»: кровати в коридорах, теснота в палатах… Снова Москва, привожу решение правительства о строительстве второй очереди госпиталя и его финансировании… Лидия Павловна Лыкова, заместитель председателя Совмина СССР, приняла это решение. Доброй ей памяти!

Госплан уверял меня, что строительство будет закончено через 36 месяцев (!). Не тут-то было… С твоего одобрения, на твоих глазах на улицах и площадях города, среди транспарантов и плакатов собираю десятки тысяч подписей… Бьюсь в облисполкоме, обкоме, требую у генерального прокурора помощи, трясу В. Туйкова, выбиваю Власова из кандидатов в Верховный Совет. Твоя помощь была вежливой, осторожной: помогал в моральном плане, признанным мною уже в то время высочайшим авторитетом, самого циничного русского мата в адрес виновников задержки строительства. Я тоже, как мог…

…В начале января в твоем кабинете выездное бюро обкома партии принимают решение о начале строительства второй очереди…

Во многом мы шли в одной упряжке. Мотаюсь по исполкомам, райкомам, сколько встреч, по-доброму скандалим с Бабичем, прекрасным человеком, фронтовиком… У тебя орден Дружбы народов… Ждали Трудового Красного Знамени…

Стал понимать некоторые особенности твоего характера, деловых качеств, толерантности… Не все принимал с одобрением… Удивляла твоя доброта, простая, человеческая, кому-то медикаменты, кого-то положить в госпиталь со стороны, пробьешь инвалидность… Прекрасно льстишь и принимаешь сам, любишь говорить, часто хвастаешься, появляется «Я», желаемое принимаешь за действительное… Но корысти не видел. Потом убедился, делаешь добро человеку… за счет другого или за счет кармана государства. Например: держишь деда в госпитале три месяца, чтобы сэкономил пенсию на ремонт телевизора. Гуманно? Да! Дед молится на тебя, а два инвалида ждут очереди… Я ругался: «Почему кладешь в госпиталь блатных?» Оправдывался: «Нужные люди…» Кому?! Встречаю Глеба, доволен, был в «Снежинке». Спрашиваю: «Много блатных?» Смеется: «ВСЕ, кроме меня!»

Ты делал добро, особенно последние годы одним, отнимая, по своей доброте, медицинскую помощь у инвалидов войны… По твоей доброте подсобное хозяйство приносит ежегодно более миллиона убытка…

Вспомни всех, кто по доброте твоей получал заработную плату, не бывая в госпитале, почитая тебя… Отдельный разговор…

В 1990 году госпиталь залихорадило, не хватало средств, и я, с твоего благословения, отправляюсь в Германию. Не могу не заметить, что в мое отсутствие ты по доброте своей сделал меня нищим: разрешил взломать и разграбить мастерскую и комнату. Подставили меня…

После создания Фонда помощи инвалидам войны, по совету немцев, в 1992 году пошла гуманитарная помощь потоком в адрес Фонда и госпиталя от германского Общества помощи ветеранам войны в России, созданного с участием доктора X. Дандерс, в котором я избран заместителем председателя и утвержден германским судом. Госпиталь ожил, ты был на седьмом небе. Только через склад Фонда прошли сотни тонн гуманитарных дарений. Без твоей помощи мне было бы тяжело, и я ценю твое участие.

Помощь стали получать и больницы, дома детей-сирот, инвалиды, ветераны, нуждающиеся люди, узники фашизма… По телевидению, в газетах, радио идет широкая информация о гуманитарной помощи, понимании значения акции, твое заявление о ее жизненном значении для госпиталя. В Германию идет добрая сотня твоих благодарственных писем, Фонду, мне, награда губернатора, письма Думы… Твое участие придавало силы, я был откровенен в своих чувствах и убеждениях, когда просил у народа кусок хлеба для госпиталя, по телевидению рассказывал о голодных обмороках врачей и медицинских сестер в госпитале, обвинял правительство области в политике геноцида старых солдат, я не мог пойти на сделку с совестью, и ты одобрял мои выступления.

…ТЫ — вице-премьер правительства… Прошу, умоляю… не лезь, откажись… Твой аргумент: уговорили, слово дал. Через год наседаю: брось… уйди… госпиталь разваливается. Вижу! Убеждаешь, до выборов нового губернатора уйти не можешь. Разъясняешь… Росселя не изберут, будет новое правительство и… уйдешь. Вопрос, а если изберут?…Россель прославился забастовками, голодовками врачей, учителей… — не изберут! Избрали.

Рассказывал мне, что тебя в правительстве зовут затычкой! Не с радостью рассказывал.

Предпоследняя наша встреча: вице-премьер в 6 часов утра настаивает и заезжает за мной, чтобы отвезти на вокзал. Там напутствует: береги себя…

Узнаю, под большим секретом от меня, срочно готовишься выбросить Фонд и меня из госпиталя. Звоню: не смей, не делай глупостей… Послушал, стал ждать.