Виктор Максимов - Исповедь старого солдата

Петра, Ханнелоре и Валя кладут цветы и делают поклоны. Несметные тучи комаров не дают покоя, мешают, отвлекают. Погруженные в свои мысли, возвращаемся к автобусу.

Вечером, в одном из ресторанов, в кругу российских друзей, помощников по гуманитарной акции, актива ветеранов, молодых людей сидим за ужином. Непринужденно идут разговоры, дискуссии о дружбе, значении гуманитарной акции, помощи старым людям и детям. Взаимопонимание, могу сказать, полное, что радует меня. Поднимали бокалы, это уже традиционно, за дружбу наших народов, и в меру своих возможностей принимали русскую водочку.

Расставание было не скорым, для многих оно продолжилось после выхода из ресторана уже на улице. Вылет из Екатеринбурга предстоял ранним утром, поэтому было решено провести последнюю ночь в пансионате города. Туда были заранее доставлены вещи из Билимбая. Помогла в этом администрация Екатеринбурга.

На следующий день я получил сообщение, что делегация в Германии, у себя дома.

В послевоенную историю вписана добрая строка, и написана она самими ветеранами.

Информация в СМИ Германии о гуманитарной акции помощи российским ветеранам войны, организованной немцами, и участие в этой работе помогали расширять круг моих знакомств с немецкими ветеранами войны. Одним из них явилось приглашение посетить выставку художника Христиана Модерсона, с которым Ханнелоре уже переписывалась.

Летним днем 1997 года мы с Ханнелоре едем в Фишерхуде, который находится недалеко от Бремена, в старую усадьбу, где жил и творил отец Христиана, художник Отто Модерсон. В свое время он соперничал в мастерстве с Репиным и Шишкиным. В Берлине одна из улиц города носит имя Отто Модерсона.

Христиан встречал нас с улыбкой, по-доброму, одет просто, по-домашнему. Взгляд живой… В первую очередь знакомимся с музеем Отто Модерсона, затем идем в мастерскую Христиана. Бережно он извлекает из папок оригиналы своих зарисовок, сделанные на фронте: в рваной, потрепанной одежде женщины, дети, старики, измученные, страдающие лица, глаза, полные тревоги, на фоне разрушенных и сожженных изб, улиц. Деревенские бытовые картины, пикирующие самолеты на Сталинград, разрывы бомб… Я все это видел уже раньше, на фронте, и вот вижу снова, как наяву, и сердце начинает учащенно биться…

Эти рисунки, оказывается, спасли жизнь художнику: под Сталинградом наши солдаты наткнулись на тяжело раненного немецкого солдата и хотели добить, но увидели в его сумке рисунки советских людей, удивились их правдивости, перевязали немцу раны и оставили лежать на поле боя. Уже потом немцы подобрали его и доставили в госпиталь. Немецкий врач в госпитале по бинтам понял, что Христиана перевязали русские и этим спасли ему жизнь.

Христиан подарил нам с Ханнелоре прекрасную копию рисунка: на вершину горы из последних сил, с посохом в руках и огромной сумой за плечами поднимается человек. Гора окутана мраком… Смотрю на рисунок, и возникает образ горьковского Данко.

Христиан восторженно приветствовал гуманитарную акцию немцев помощи российским ветеранам, считал ее очень важной, ведь он признавал вину своего народа перед Советским Союзом. Христиана волнует гонка вооружения, милитаризация стран, волнует и судьба будущих поколений, и он считает своевременным принятие Обращения к народам ветеранов войны «XXI век — век без оружия и войн».

Я понимал его сожаление о невозможности лично побывать в России, повстречаться с ветеранами и рассказать о своих чувствах и мыслях в кругу новых друзей. Радовало Христиана проведение выставок его работ в России, он считал это его личным вкладом в укрепление нашей дружбы и примирение. Они прошли в городах Поволжья, в Екатеринбурге, Челябинске и других городах Уральского региона. Постоянными экспонатами остались его картины в военно-историческом музее Екатеринбурга. Познакомились с работами Христиана Модерсона и жители Санкт-Петербурга. Остались его картины и в Успенском храме, возле Сологубовки, что рядом с кладбищем немецких и советских солдат, погибших под Ленинградом.

В 2005 году мы с Ханнелоре получили приглашение от Христиана Модерсона на открытие выставки картин его отца Отто Модерсона. На этой выставке мне выпала честь вручить Христиану «Знак примирения» народов России и Германии, изготовленный в России. Зал музея во время этой процедуры буквально взорвался от восторга. Дискуссии затянулись до позднего вечера — война жила в памяти немцев старшего поколения.

Христиан с нескрываемым волнением заявлял, что он уверен в прекрасном будущем народов России и Германии, в том, что они вместе будут противостоять возникновению любого военного конфликта. Он верит в мирную жизнь людей и в то, что разум восторжествует.

Во время одной из встреч у Христиана Модерсона Ханнелоре дискутировала с хозяином дома о творчестве Бетховена, а я рассматривал картины, развешанные на всех стенах, и вдруг, как молния, перед моим взором появилась икона! Наша, православная. Стояла она на почетном месте — на камине. Христиан заметил мое волнение при виде иконы и рассказал такую историю.

Его родной брат Ульрих, не лишенный способности к живописи, был мобилизован на войну рядовым солдатом и оказался на Восточном фронте. С фронта Ульрих и привез с собой эту икону, когда был в краткосрочном отпуске.

Оказалось, что на фронте часть, в которой служил Ульрих, однажды остановилась в одной из деревень. Он расположился со своими лошадьми и повозкой у одинокого старика и ночевал в старой крестьянской избе, крытой соломой, очень бедной и совершенно пустой. В углу избы только икона. Иногда он брал ее в руки, разглядывал и бережно возвращал на прежнее место. Ульрих ухаживал за лошадьми, на которых подвозил на передовую продукты питания, помогал старику в огороде, старался подкормить старика. Так продолжалось несколько дней.

Когда пришло время покинуть деревню, брат запряг лошадей в повозку, забрал свои вещи, попрощался со стариком и уселся в повозку. Тронулся. И вдруг солдаты закричали Ульриху н стали показывать, что к нему спешит старик. Все остановились. Старик подошел к Ульриху, перекрестил его той самой иконой и протянул ее. Затем снова перекрестил и махнул рукой — поезжай! Все происходило на глазах солдат, стоящих вокруг повозки Ульриха. Они стояли молча потрясенные.

Так икона оказалась в доме Модерсонов и стала самой дорогой семейной реликвией. А Ульрих с войны не вернулся.

Не перестаю удивляться благосклонности судьбы и ко мне, старому солдату. Она свела меня в Дрездене с ветераном войны, немецким солдатом Гансом Мрачински, художником, профессором. Юношей Ганс был мобилизован в армию и отправлен на Восточный фронт «освобождать народы от каких-то коммунистов, врагов, которые угрожали и немцам, и Германии», но вскоре оказался в плену. Лагеря военнопленных находились в Подмосковье. В лагере профессия художника предопределила будущее военнопленного: ватман, карандаш, краски и рабочий стол в структурах лагерных служб политпропаганды. Со слов Ганса, только в лагере он осознал и понял, что война была ужасом и страданием для всех людей, втянутых в нее по воле политиков. С тех пор война поселилась в его мыслях и чувствах и прошла через все его творчество. До сих пор.