Виктор Максимов - Исповедь старого солдата

Я раздавал присутствующим Обращение к мировой общественности. Рассказывал, когда, где мы, ветераны войны, немцы и русские, проводили конференции, на которых и было принято обращение. Запомнил, как во время моего рассказа услышал из группы молодежи: «Ну, дают старики! Молодцы!»

Ветераны не скрывали своей тревоги за будущее поколение и опасения возможности использования ядерного оружия, они предупреждали об опасности гонки вооружения и торговли военной техникой… Мы выплеснули свою боль, призывали народы задуматься о будущем. А в гостинице делились впечатлениями о выставке, о встрече с ветеранами и молодежью Санкт-Петербурга.

На следующий день мы на Дворцовой набережной. В огромном кабинете нас встречает председатель Совета ветеранов Санкт-Петербурга Геннадий Иванович Датчиков. Он представляет своих заместителей, руководителей служб, активистов комитета. Некоторые в форме, с орденами и медалями.

Ханнелоре Дандерс представила членов германской делегации. Рассаживаемся за столом, и Геннадий Иванович рассказывает о работе Совета ветеранов. С сожалением говорит о том, что с каждым годом ветеранов становится все меньше. Ханнелоре Дандерс и Уве Лааш информируют о работе германского Общества помощи ветеранам войны в России и, в первую очередь, о помощи госпиталям ветеранов войны, которые от немецких друзей получали медикаменты, медтехнику, предметы санитарии, функциональные кровати и постельные принадлежности. Гуманитарная помощь Общества, по мнению врачей, спасала тяжелобольных ветеранов. Общество помогало детским домам, больницам, общественным благотворительным организациям. С особой теплотой гости рассказывали о встречах российских и немецких ветеранов, проведении конференций и принятии Обращения к мировой общественности «XXI век — век без оружия и войн».

Это была первая официальная встреча российских ветеранов с немецкими солдатами Второй мировой войны, и было заметно, что мои однополчане были скованны и сдержанны, было заметно на лице их удивление. Лишних эмоций не проявлялось, все были сосредоточены. Я подумал: «Будь я на их месте лет тридцать назад, как бы повел себя я, сидя рядом со своими самыми смертельными врагами…» Трудно сказать!

В разговор постепенно стало включаться все больше и больше ветеранов, появились вопросы, интерес к собеседникам. Расслабляются российские старики, оживают лица. Я понимал, как непросто сделать шаг к примирению, знал, что у Совета ветеранов был серьезный конфликт с немецкой стороной несколько лет тому назад, связанный с открытием кладбища немецких солдат: кое-кто из Совета противился установлению памятного знака на могиле немецких солдат в Красном Селе. Потребовалось время, чтобы почувствовать искренность гостей, почувствовать собеседника, понять его и довериться…

Дискуссия набирала обороты, возникало все больше вопросов. Они касались и истории взаимоотношения наших стран. Например, как могло случиться так, что народ Германии, у которого мы, россияне, когда-то многому учились в жизни, мог докатиться до нацизма. Пришлось спрашивать и самих себя. Все было непросто.

Ханнелоре, Уве и Клаус, владеющие русским языком, дополняя друг друга, терпеливо, обстоятельно переводили и отвечали, оправдывались, доказывали и убеждали. И снова на моих глазах проходило событие, по моему мнению, величайшего гуманизма настоящего времени. Глядя на собеседников и слушая их, складывалось впечатление: встретились старые друзья, которые давно не виделись, и сейчас, после длительной разлуки, встречаются вновь и радуются встрече.

— Что-то долго вы искали дорогу к нам, — многозначительно улыбаясь и глядя на гостей, сказал Геннадий Иванович, — да и мы, в свою очередь, маху дали, будем наверстывать, догонять надо…

Казалось, этой встрече не будет конца. В спокойном деловом тоне продолжался разговор, в котором не было победителей и побежденных, а были люди одной судьбы.

— Стоп, стоп, остановились! — Геннадий Иванович обращается к присутствующим: — Давайте, друзья, переведем дух, пересядем за другой стол: перекусим и свои фронтовые сто грамм примем, если возражений не будет.

Возражений не было.

Переходим в соседнюю комнату. Нас встречала с открытой улыбкой солидная, в возрасте, чуть полноватая официантка.

— Добро пожаловать, дорогие гости и хозяева, милости прошу к столу, присаживайтесь!

— Наша питерская зенитчица, первым орудийным номером всю блокаду отвоевала, — кивая головой в сторону официантки, объяснил мне питерский ветеран.

На столе красуются фрукты, холодная закуска, судя по этикетке, вижу импортный коньяк. Заметив, с каким любопытством я разглядываю стол, Геннадий Иванович обратился ко мне:

— Не подумайте, что у нас так всегда, но сегодня, по случаю встречи с такими гостями, постарались и, как видно, удалось! Будем надеяться, гостинцы, что на войне мы дарили друг другу — пули и снаряды — больше не будут подарками для нас. Люди понимают и надеются, за столом и только за столом нужно искать и строить дороги в будущее, иного пути нет и быть не должно…

Мысли и слова Геннадия Ивановича были и моими мыслями, моими болью и надеждами.

Расселись за столом, стали разливать водку по рюмкам и, глядя на это, я поделился мыслью вслух, что хорошо бы выпить фронтовые из настоящих солдатских кружек, как на фронте. Все согласились, но кружек нет, а заместитель председателя Совета ветеранов Владимир Павлович Шубин, грудь которого блистала наградами, полковник в отставке, добавил:

— Нет кружек, обойдемся, но лучше было бы обойтись не только без солдатских кружек, но и без самих солдат! Не будет солдат, так и воевать кому? Власти, что ли? Власть сама оружия в руки не возьмет…

Все встают, поднимаюсь и я. Геннадий Иванович опережает меня и предлагает:

— Дорогие друзья! На долю фронтовиков выпала горькая судьба — видеть смерть своих друзей, однополчан… Война отняла жизнь у миллионов людей и не спрашивала, кто они, какой национальности, какого вероисповедания. Война просто убивала. Предлагаю поднять фронтовые и выпить за память о тех, кого нет с нами, кого война положила навсегда в землю, за погибших солдат, русских, немцев, за солдат, оставшихся в войне… Вечная память!

Молча выпили, я заметил, как блокадница перекрестилась. Я был благодарен Геннадию Ивановичу за тост.

Мне кажется, что мы, ветераны войны, сейчас стали просыпаться, как после тяжелого, длительного сна, и начали понимать войну, на старости лет, с вершины прожитой жизни, в новом времени, по-другому. Мы беспокоимся о прошлом и о будущем. Это движение судьбы вызывает у меня чувство благодарности к Таисье Тихоплав, Геннадию Датчикову, Владимиру Павловичу, всем, кто оказался рядом со мной на новом жизненном этапе и поддержал меня в моих тревогах за будущее людей, за то, чтобы не повторилась у будущих поколений наша судьба.