Павел Паныч - Оставь надежду всяк сюда входящий

Наверное, кто-то подумает, можно просто прийти в милицию, все рассказать и все образуется. Наверное, так может подумать европеец, но не украинец. В нашем государстве суды оправдывать не умеют, а тем более, если ты еще ранее судим.

Касательно моего уголовного дела я думаю, что писать мне ничего не стоит. Не хочу акцентировать ваше внимание на своем очередном уголовном деле потому, что суть моей рукописи заключается в другом. Но скажу наперед: все, что мной было написано выше, было лишь началом той бесконечности, которая продолжается по сегодняшний день.

Вот и подошел конец срока моей одиночной камеры. Два месяца прошло как одно мгновение, как видите, время прошло не впустую. Куча бумажек, все написано, чем получалось: и карандашом, и ручками, но буду потом переписывать — разберусь. Сейчас уже пишу с удобствами, на столе, достал хорошую ручку, да и паста не замерзает. Думаю, что сначала нужно все сложить в кучу, чтобы уже было хоть меньше работы. Правда, признаюсь, писал все это, и постоянно мысль крутилась в голове: будет ли оно кому-то интересно, нужно ли оно кому? Подумаешь, нашелся там, сидит, умничает. Но думаю, лишь время ответит на все мои вопросы, начну с того, что-плохого-то я ничего не делаю! А жизнь покажет.

Когда я уже узнал, что стал преступником, конечно, хорошо понимал, что теперь уже тюрьма неизбежна для меня. Но что теперь делать, уходить в побег? Но что значит быть в розыске?! А это значит, что об АИК-25 нужно забыть, забыть те издевательства, унижения. Но самое главное, что я осознавал то, что если я остановлюсь, то уже другим заключенным, находящимся в АИК-25, надеяться будет уже просто не на кого. А я — хоть маленькая надежда, но она есть! Теперь нужно подумать, как мне быть дальше, но я хорошо понимал: быть среди разыскиваемых милицией мне просто нельзя. Та сумма денег, которая находилась у меня, уже большого значения не имела для моего оправдания. Если я ее верну в милицию, то это еще не факт, что она дойдет до потерпевшего. Я точно знаю, что сяду в тюрьму. Я принял решение: буду продолжать писать свои обращения, находясь в местах лишения свободы. Но находиться в неволе и продолжать то, что я делаю, наверное, нужно с мыслью, что живым я уже не выйду. Есть тысячи способов, как убить человека в неволе, и ни в одном из них ничего нельзя доказать.

Ну что же, спасибо тебе, Боже, за такое поощрение в виде денег. С твоего позволения я их потрачу так, чтобы потом, сидя голодным, холодным в карцере, было что вспомнить. «Нужно купить сигарет», — подумал я сам про себя и направился к ларьку, где продавались одни табачные изделия. Глазами поискав, есть ли мои повседневные сигареты, наткнулся на сигары. О-о-о, сейчас отомстим за скрутки, которые от безысходности приходилось курить на 25-ой. Положив сигары в карман, сразу почувствовал, чего не хватает к моей сигаре. Подошел к остановке, где толпились люди в ожидании маршрутки, где не выделяться среди остальных не получалось: мешал мой только что купленный костюм, переливающийся на солнце. Косящие взгляды людей недоумевали, ведь в шикарных костюмах обычно разъезжают в автомобилях. Но это недоразумение быстро развеялось, возле моих ног остановился джип «Хаммер». Я не спешил открывать дверь, это сделать мне мешало прикуривание сигары. Но водитель лимузина быстро сориентировался, что лучше, как интеллигентному человеку, ему самому открыть дверь. Мои глаза посмотрели в сторону толпы, где услышал шепот: «Депутат, наверное».

— Может, кого-то подвезти, мне прямо? — спросил я доброжелательно.

— Нет, не депутат, наверное, жениться едет, — и в толпе, наконец, появились улыбки.

Пассажиров не нашлось, и я, усевшись в лимузин, сказал водителю: «В ресторан». И чтобы не терять марку, добавил: «В соответствующий».

От уюта и комфорта в лимузине у меня голова кружилась. Все горит, мелькает, бар, над головой устроен пульт управления практически всем лимузином, только нет управления руля.

— Извини, любезнейший, включи Рамштайн, — сказал водителю. Я думал, что он вылезет и поставит мне эту группу, но не знаю, как, у меня сразу заиграл Рамштайн.

— Молодой человек, если я вам нужен, вы можете просто поднять трубку телефона и сказать мне, что вам нужно, я вас услышу.

— Да, я знаю, — сказал я ему.

Мой бокал наполнился шампанским, и редкими глотками под тлеющую сигару, под жестокий Рамштайн мой лимузин остановился на перекрестке. И в своем открытом окне я увидел заглядывающего во внутрь, как всегда не берущего взяток гаишника. Из-за свисающего живота он мне напомнил не морского конька, а тихоокеанского коняру. Мои губы втянули в себя очередной глоток шампанского, на нижнюю губу легла сигара, а верхняя губа ну очень долго ложилась на сигару. Когда мои глаза решили взглянуть с недоумением на гаишника, то мне показалось, что его верхняя губа как в тике затряслась.

Ресторан, к которому я подъехал к самому входу, действительно был очень шикарный, все по высшему разряду. Но поскольку моей визитной карточкой был лимузин, то обслуживал сам администратор.

— Что изволите? — спросила меня очень милая симпатичная женщина.

— Мне, пожалуйста, шашлык из баранины и прошу вас заметить, временем не располагаю.

Когда администраторша удалилась, в моей голове посыпались воспоминания, когда сидя в карцере, сколько мечтал я об этом шашлыке. Сколько раз мои зубы пытались вонзиться во что-то вкусное, поесть. И вот он сейчас будет!

Взявши в руки чисто натертую до блеска миску, я тщательнейшим образом рассматривал ее. Настолько внимательно, что присматриваться начал и «Будулай». Так я уже называл своего водителя из-за его бороды. Несмотря на его отказы, я ему в приказном порядке сказал:

— Всегда будешь есть то, что ем я!

Но мое рассматривание тарелки нарушило беспокойство администратора, которая самолично соизволила принести нам шашлыки.

— Что-то еще пожелаете? — с доброжелательной улыбкой спросила она.

— Да, — глянув на нее строгим взглядом и чуть помедлив, я произнес, — принесите мне книгу жалоб и позовите сюда посудомойщицу!

Улыбка администратора переросла в недоумение и она безоговорочно пошла выполнять просьбу. «Будулай» вел себя как ни в чем не бывало. Буквально через считанные минуты появилась администратор с журналом в руках, а рядом с ней стояла женщина лет пятидесяти с испуганно круглыми глазами. Я деликатно взял журнал, открыл нужную чистую страницу и написал: «Я во многих ресторанах бывал, но в вашем посуда вымыта лучше всех. Спасибо посудомойщицам!»

После этого закрыл журнал и отдал администратору. Потом мои глаза посмотрели в глаза посудомойщице и улыбнулись:

— Администратор всегда зарабатывает себе здесь своими красивыми глазами. А вы, милая женщина, лишь то, что в зарплате укажут. Держите 200 грн., они, я думаю, обрадуют вас и ваших родных.