Александр Красовицкий - Императив. Беседы в Лясках

С актерами Максом фон Сюдовым и Софи Гробёль, 1992 г.

Я постоянно цитирую латинскую пословицу: «De gustibus non est disputandum» (О вкусах не спорят), потому что вкус или есть, или его нет, это не значит, что вкусы разные — наоборот, если вы не понимаете, что Бетховен — великий композитор, это значит, что вы глухой, а не то, что у вас другой вкус. Просто вы не разбираетесь в музыке. Если вы не видите, что Эль Греко чувствует форму лучше, чем другие, значит вы слепой, а не то, что у вас другой вкус. Вы можете больше любить Жерико [40] Жан Луи Андре Теодор Жерико (1791–1824) — французский живописец, крупнейший представитель европейской живописи эпохи романтизма. , чем Эль Греко, и больше любить Моцарта, чем Бетховена, но это уже в рамках того же самого вкуса, который говорит, что это гении, а другие — не гении. А сегодня говорить об этом нельзя так, потому что политкорректность предписывает: вы не имеете права, вы работали над вашим вкусом, в течение многих лет вы прочитали сотни книг и чувствуете строй фраз, а другой, который всю жизнь прожил с СМС, не умеет даже прочитать сложной фразы, он имеет право сказать: у меня тоже есть мнение о литературном произведении.

— Но, к сожалению, голосуете вы вместе…

— В этом и ошибка. Именно поэтому мы начали думать, что, может быть, плохо мы придумали это голосование. Раньше был ценз, и может что-то наподобие этого надо вернуть. Хотя не надо возвращаться назад, надо найти новый способ, как голос должен быть связан прежде всего с ответственностью. Не с сознательностью, потому что это было бы легко — сказать человеку, что ты недостаточно образован, чтобы голосовать. А сказать: нет, ты недостаточно отвечаешь за свои поступки. А это уже моральная ответственность.

— Или удельный вес голоса должен быть разным.

— Ну да. Но хотелось бы найти способ, чтобы это реализовать, иначе нам угрожает распад. И это то, о чем говорил Иоанн Павел II, это он ввел выражение, которое левая часть общества особенно ненавидит — он говорил: цивилизация жизни, цивилизация смерти. И это означало, что мы рискуем смертью нашей цивилизации, что наша цивилизация не вечная, и мы добавляем элементы, которые ее задушат. И эта цивилизация смерти — цивилизация неответственного, безответственных поступков.

— Но проблема еще в том, что такие люди, которые обучались жизни только по СМСкам, не только голосуют, но и за них голосуют. Ле Пен, которая ничего не понимает в экономике, или Меланшон, который понимает еще меньше, тем не менее набрали очень много голосов.

— Да, потому что людям кажется, что их статус вечный, что Франции никто не угрожает. И в этом важная разница для нас в Центральной Европе. Мы все знаем, что мир может существовать без нас. Вы понимаете, что может быть Украина или Польша, а может и не быть их. Но Франция себе не представляет, что может не быть Франции. Для них просто мира не будет тогда. А на самом деле он будет. А они не могут себе представить, что может быть по-другому. Там еще есть один момент, если вам интересны вопросы, касающиеся будущего. Я, кажется, в одной из своих книг об этом писал, потому что это меня так развеселило, когда я понял, что если всерьез думать, что мы все имеем одинаковые права и что это реально — не то, что справедливо, а реально, — значит, например, все китайцы и все индийцы имеют право отдыха у моря. А тогда всех пляжей в мире не хватит — они должны лежать на них в два яруса. Значит, для людей в менее развитых странах осталась виртуальная реальность, потому что настоящей реальности не хватит.

— Но при этом Китай или Индия не дают своим гражданам столько же прав, сколько дает Европа.

— Конечно, не дают, но мы требуем, чтобы им дать все права. И знаем, что придется ограничить наши права, чтобы все было справедливо. Мы не можем себе представить, чтобы китайский профессор университета не имел таких же самых прав, как и профессор европейского университета. Но чернорабочий китайский таких прав, как чернорабочий европейский иметь не будет, потому что вообще чернорабочий…

— Никогда.

— Да. Для этого нет места. Я помню, когда в советские времена меня когда-то стюард в аэрофлоте, поняв, что я бывал за границей, — а они тогда не бывали за границей, это был какой-то внутренний рейс, — спросил: правда ли, что на Западе рабочий может иметь свою личную машину? Это в советском самолете. Поляки уже ездили на Запад, и они знали, что на Западе хорошая жизнь. И мне трудно было ему ответить, ведь если бы я сказал, что если вы посмотрите на паркинг перед большим заводом в Великобритании или во Франции, то увидите сотни машин, принадлежащих рабочим, он бы просто не поверил. Поэтому я ему сказал: знаете, такой дорогой машины, как «Мерседес», он не может иметь, это для него слишком дорого, а вот маленькую может иметь. А для него и этого было много. Так что, знаете, представить себе, что сейчас все миллионы китайцев и индийцев будут иметь такие же права, как люди в Европе, — это хотя и справедливо, но не реально. А как реально это сделать, к чему это ведет и насколько виртуальная реальность придет на место настоящей реальности, это вопрос. А может, людям вообще будет эта виртуальная реальность милее, чем та, которая имеет запах, свои неудобства.

— Но это может закончиться катастрофой, например, для Индии — она может распасться на мелкие государства…

— Да, это витает в воздухе. Но это мы говорим — катастрофа.

— Но конфликт Индии с Пакистаном… в результате появилась свобода, а свобода дала разделение.

— Конечно, но с некоторой помощью колонизаторов, которые всегда хотели там быть такой силой, которая может многое контролировать. Раз мы переходим к таким религиозным темам, то, знаете, человек, который имеет свободу, — имеет и свободу грешить. Если бы человек не имел возможности делать зло, это была бы планета ангелов. А такой не будет. И мы должны всегда допускать в будущем то, что человек имеет право выбрать зло.

— Был спектакль по книге Мисимы [41] Юкио Мисима (1925–1970), настоящее имя Кимитакэ Хираока. Яркий представитель второй волны послевоенной японской литературы, продолжатель традиций японского эстетизма. Трижды номинировался на Нобелевскую премию, считается одним из наиболее значительных японских писателей второй половины XX века. В 1988 г. в память о писателе издательством «Синтёся» была учреждена премия имени Юкио Мисимы. .

— Ну, спектакль… Мне кажется, что было написано наивно и мысль так примитивна. Прожив в XX веке, можно было более глубоко рассуждать.