Александр Красовицкий - Императив. Беседы в Лясках

— Но это советская традиция, таких приходов к власти?

— Ну нет…

— Так же пришел Хрущев…

— Да, но это не только советская традиция, это вообще в закрытых обществах бывает так, что там, где двор — эта камарилья вокруг владельца, есть круг, который решает, кто будет наследником.

— Вы его много раз видели?

— Несколько раз. Я раз полтора часа просидел рядом с ним, в 2002 году, это было на приеме в Кремле, обед на 12 человек. Это было во время кинофестиваля. Меня протокол посадил рядом с ним. Не для того, чтобы мне сделать честь, а только для того, чтобы он не сидел рядом с двумя американскими актерами, которые там были, — Жаклин Биссет и Харви Кейтель. Кейтель простой такой парень, очень популярный актер. А Биссет была такой, знаете, очень выдающейся международной личностью, интеллигентной женщиной, она очень хотела тогда поговорить с Путиным о Чечне. Я ее предупреждал, что это смысла не имеет, что она ничего не сможет добиться, я ей сказал: он всегда скажет, что имеет доступ к документам, о которых вы не знаете. Ну и, конечно, он именно так и сказал, несколько раз, и разговор не задался.

— И вы с ним говорили все это время?

— Довольно много говорили, там три таких интересных момента было, но я все-таки не хотел бы еще ничего об этом публиковать. Такое впечатление, что пока живы люди, рассказывать о наших разговорах за столом без микрофона — это неэлегантно. Он ничего такого важного не сказал, я ему пробовал льстить, говоря, что я общался, безусловно, в моей долгой жизни с разными людьми, связанными с тайными службами, но только три раза в моей жизни я знал, что имею честь беседовать с людьми этой редкой профессии. Конечно, он спросил, кто они. И я сказал: Габриэль Гарсия Маркес и Грэм Грин. Два писателя, которые откровенно сотрудничали с тайными службами.

— Но история Грэма Грина — эта история многократно им самим описана, а Маркеса?

— Тоже описана. А я с Грином даже был в Москве раньше, мы вместе приезжали, еще при Горбачеве. Был такой конгресс мира, и тогда приезжал Макс Фриш, впервые приехали западные люди — Сахаров нас всех приглашал. Так что с того времени я знал об этом. И тогда меня удивило, что Путин знал эти фамилии, не было никакого недоразумения — я пробовал ему объяснять, а он мне сказал, что знает. Но вы, сказал, говорите об аристократах в тайных службах…

— Но это Грэм Грин был аристократом, а не Маркес.

— И один, и другой. В том смысле, что они были сотрудниками очень высокого уровня. А Путин сказал: «А я был пролетарием». Но насколько он был связан с этой операцией, которая была неудачной операцией? Это операция против «першингов». Но я понимаю, почему он сказал, что лучше не преувеличивать его роль: потому что операция была неудачной.

— Американцы разместили «першинги»…

— А СССР огромные деньги вкладывал в протестные движения молодежи против «першингов» — протесты на рельсах в Германии, во Франции — они там появились. И оказалось, что все зря — не остановили. А после размещения «першингов» равновесие сил уже закончилось, то есть в Европе американцы имели уже большую силу.

— Но этот разговор можно опубликовать?

— Да, это можно. Это никак не вредит его чести, и это интересно. Что присуще людям тайных служб, так это то, что они пытаются всегда быть реалистами, они не могут верить в мифы, потому что это риск. Когда Путину американский актер говорил, что приветствует то, что у него есть пояс по дзюдо высокого уровня…

— Черный пояс.

— Путин сказал ему, что таких как он — триста только в Москве. Но это было не столько скромно, сколько реалистично. Разумный человек должен знать, что если таких, как я, триста, значит, я не могу считать, что всегда в схватке одержу победу — ведь я могу попасть на одного из тех трехсот, которые такие же мастера. Так что было интересно с человеческой точки зрения увидеть эту черту — реализм.

— Вы говорили, что хотите рассказать историю о вашем интервью о нем. Недавнее интервью.

— А, ну это то интервью, что я дал или на радио, или еще где-то в Украине. Обратил внимание, что Путин ненормальным путем пришел к власти и что, может быть, это имеет отношение к его неуважению к той демократии, которую я привык называть западной демократией. Но я там не точно выразился. Хотел сказать, что президент Украины, Янукович, — человек, который боролся, пришел к власти, к деньгам, может быть, даже гангстерским путем, но все-таки в борьбе, а не с помощью игр. Но Янукович оказался не талантливым человеком, так что мое сравнение было ошибочным — не мудрым. Так что я не могу уже повторять этих слов, потому что это была ошибка.

— Может ли Путин уйти демократическим путем?

— Это зависит от случая, не от него. Знаете, он в том смысле непредсказуемый, что я бы этого не исключил, хотя не думаю, что так будет.

— И что будет с Россией, если он уйдет?

— Заново появится вопрос: в каком направлении Россия должна дальше развиваться? А это не понятно, это еще все открыто.

— Сталин менял свое окружение, а Путин не менял.

— Да, в этом есть разница. И, может быть, с точки зрения техники власти это ошибка. Если кто-то стареет со своим окружением, он все больше связан с одной генерацией. А президент должен быть президентом всех генераций — это значит иметь сильную связь с разными генерациями. А вообще это есть в монархиях: король не уходил никогда, был королем до смерти.

— Ну кроме историй отречений, скажем, в Англии.

— Но это случалось, если были особенные причины. Нормой было, что король или королева, как, например, королева Виктория, до смерти будет возглавлять страну. А в демократии наоборот есть ограничения, чтобы не слишком долго лидер находился у власти. Даже если президент хороший, он не может быть заново избран. Это тоже несправедливо на самом деле. Но это после Рузвельта появилось в Америке, потом в других странах.

— Но в Европе пошло это ограничение потому, что часто правят премьер-министры, которые являются результатом выбора партий, а не личности.

— Ну есть разное. Но нет такого, чтобы кто-то очень долго был у власти.

— Ну почему? Гельмут Коль.

— Довольно долго, так же как и Ангела Меркель. Но это не так, как раньше, на всю жизнь. Королева Виктория почти век была у власти. Или Франц Иосиф.

— Так, может быть, Путин — это некий коллективный Путин, может, это результат компромисса внутри его окружения, а не диктатор?

— Знаете, диктатор может быть и коллективным диктатором. Неизвестно, какие там взаимоотношения внутри этого узкого круга.

— Может быть решения принимает этот узкий круг, а не он сам?