Игорь Ротарь - Исповедь бывшего журналиста. Тайны российской журналистики от перестройки до наших дней

Однако лично мне в Душанбе запомнился больше не Собчак, а Александр Янов. Новоявленный американец водрузил на стул ноги в красивых «ненашенских» носках. Для него было все ясно: «эти глупые коммунисты опять душат свободу и надо убедить их выполнить требования демонстрантов».

«Коммунисты» сдались на эти увещевания, и Рахмон Набиев сложил с себя полномочия до президентских выборов. Мудрые миротворцы уехали, а вскоре в Таджикистане началась бойня.

В реальности же, как раз не «коммунисты», а исламисты, слегка разбавленные местными «демократами», проявили чисто большевистское неуважение к мнению населения. Дело в том, что в 1991 кандидат от оппозиции талантливый кинорежиссер Давлат Худоназаров проиграл выборы Рахмону Набиеву. Оппозиция не смирилась с поражением и организовала многотысячные непрерывные митинги, плавно переросшие в гражданскую войну.

К российским журналистам очень хорошо относились обе противоборствующие стороны, проявляя к нам чисто восточное гостеприимство. Совсем по-другому воспринимались местные журналисты. На них смотрели, как на участников конфликта и меняли на военнопленных.

Помню, как присутствовал при обмене «оппозиционных журналистов». Ребят только что отпустили из тюрьмы, и они ехали в лагере таджикской оппозиции в Афганистане. Разговорился с одним парнем.

– Били каждый день. Почти не кормили. Полгода просидел.

– За что они тебя. Ты же вроде не такой и известный?

– Так поэтому так долго и держали. Известных меняли сразу.

«Зачем ты говоришь на фашистском языке?!» – почти кричал на меня официант в белградском кафе, к которому я обратился по-английски. «Американцы бомбят нас, славян! Говори по-русски. Сербы и русские – братья и должны быть вместе».

Это было в Белграде во время натовских бомбежек Югославии [15]. Любовь сербов к русским в 90-е годы прошлого столетия было почти иррациональной. В местных кафе звучала песня: «Нас и русских 300 миллионов». Беседуя со мной, сербы часто говорили, что у них есть такая присказка: «Мы верим только в Бога и Россию!».

Но к этому обожанию примешивалось и недоумение, помноженное на обиду: «Ну, когда же вы придете к нам на помощь?!».

Совсем по-другому относились к русским косовские албанцы. Для них мы были те же слегка измененные сербы, то есть враги.

Как-то, уже во время натовских бомбежек Югославии я попал в довольно неприятную ситуацию. Я ловил попутку на горной дороге Македонии, и неожиданно меня подобрал автобус, в котором ехали косовские беженцы.

Если бы я сказал им, что я россиянин, то меня могли бы просто разорвать на куски, и я представился поляком. Увы, разговора избежать не удалось: беженцы просто жаждали рассказать «всю правду» польскому журналисту.

Посочувствовав мне, что моя родина находится рядом «с такой неприятной страной, как Россия» («будьте очень осторожны»), косовары раскрыли мне страшную тайну. Оказалось, что «сербы – это плохие русские».

Как объяснили мне мои новые знакомые, несколько веков назад русские изгнали из своих земель воров, проституток и бандитов. Эти люди отправились в Юго-Восточную Европу и обосновались на территории современной Югославии. Так, согласно этой исторической версии, и «образовался сербский народ».

«Вы хотите, чтобы мы вместе жили с людьми, которые не могли ужиться даже с этими русскими медведями!» – доказывали мне свою правоту косовары.

В первый раз я приехал в Косово в 1998 году, приблизительно за полгода до начала натовских бомбардировок Югославии. Тогда все журналисты селились в четырехзвездочном отеле столицы автономии Приштине.

Гостиница была так себе, и журналисты шутили, что две звезды упали. «Это Косово. Здесь все хуже, чем в нормальных мирных странах!» – многозначительно говорил мне американский коллега.

К слову сказать, российские журналистов здесь было очень мало, зато полно западных репортеров, освещавших «борьбу албанцев против коммунистической югославской диктатуры».

Надо сказать, что косовары очень грамотно поставили пропаганду своих взглядов среди зарубежных журналистов. В кафе, где любили собираться репортеры, целый день сидел молодой интеллигентный человек с бородкой и в очках. Это был представитель Освободительной Армии Косово (ОАК). На великолепном английском он снабжал журналистов «объективной информацией», а также организовывал их встречи с полевыми командирами.

Самое забавное, что периодически в отдаленных албанских селах устраивались парады ОАК, на которые приглашались все журналисты. Почему на эти скопления боевиков (о которых знали все!) не нападала сербская армия для меня до сих пор остается загадкой, хотя похожие «странности» я наблюдал и на первой войне в Чечне.

Впрочем, возможно, в Косово сербские власти чувствовали свою слабость и боялись спровоцировать новую эскалацию конфликта.

На одном из таких парадов побывал и я. Зрелище было, действительно, впечатляющее. Казалось, против «сербских оккупантов» поднялся весь народ. В строю с автоматами стояли даже симпатичные 16-летние косоварки.

После парада силами актеров местного самодеятельного театра был показан небольшой спектакль: солдаты-сербы (лица у этих «полулюдей» были вымазаны черной краской) входят в албанское село и начинают издеваться над крестьянами.

Наконец, пожилой седобородый албанский старец в феске достал из-за голенища нож, и «сербские трусы» мгновенно ретировались.

Зрители, включая западных журналистов, ликовали. Действительно, коллективный энтузиазм албанцев захватывал даже бесстрастного наблюдателя. Казалось, что все просто: нужно изгнать сербских «оккупантов», и наступят мири благодать.

Стоит ли говорить, что сербы смотрели на происходящее по-иному.

– Вот, против вас даже девушки-подростки сражаются! – показывая фото «боевички», в полу-шутку сказал я знакомой сербской журналистке.

– Она не воюет. Ее просто поставили постоять с автоматом, чтобы потом появились снимки в западных газетах. Убивают на войнах в бывшей Югославии все, но роль «козла отпущения» отведена именно нам, сербам! – затянувшись сигаретой, как-то очень устало ответила мне коллега.

В целом мои западные коллеги относились ко мне хорошо, но, как выяснилось, они не забывали из какой я страны. Мне запомнилась немка, которая пыталась «быть объективной и не поддерживать лишь одну из противоборствующих сторон».

«Расскажите мне о ваших сербских впечатлениях. Мне кажется, что русские воспринимают эту страну совсем по-другому, чем мы, немцы!» – просила меня девушка.

Я уже было забыл об этой моей давнишней знакомой. Но после моей депортации из Узбекистана в 2005 году получил от нее неожиданный «привет». В интернете я наткнулся на статью обо мне, написанную этой девушкой.