Иэн Бостридж - «Зимний путь» Шуберта: анатомия одержимости

«И задыхаюсь» ( fainting I follow , буквально «преследую, изнемогая»). Наш протагонист вполне современный человек, преследователь, но разве представление о такой погоне не зиждется на идее романтической любви, нашем базовом мифе, нашем сентиментальной утешении, которое легко может обернуться патологией и агрессией?

Шуберт ещё раньше положил на музыку немало стихотворений Эрнста Шульце, который вел жизнь романтического охотника, чей «Поэтический дневник» ( Poetisches Tagebuch ) рассказывает о безудержном влечении к семнадцатилетней Цецилии Тюксен. В числе песен на стихи Шульце, такие известные, как Im Frühling («Весной») и Auf der Bruck («На Бруке», другое название Auf der Brücke – «На мосту»).

И вот маниакальная одержимость разворачивается в полную силу – в словах и в музыке. Вторая строфа звучит так: «Я буду целовать дорогу, пронизывая снег и лёд горячими слезами, пока не увижу землю». Вокальная партия поднимается до ля-бемоль, который слышится как резкий вскрик. Однако несмотря на драматический эффект, ля-бемоль – лишь мимолетная нота внутри фразы, в которой следует интонационно выделить либо сами слёзы – mit meinen heissen Tränen («моими горячими слезами »), либо температуру этих слёз – mit meinen heissen Tränen («моими горячими слезами»). Певцу нужно самому сделать маленький эстетический выбор, и обычно этот выбор делается уже во время концерта. Эти «обжигающие» строки знаменуют перемену настроения после предыдущего стихотворения, где слёзы лирического героя были так холодны, что замерзли, как утренняя роса.

Здесь один из моментов безумия в этом цикле – знаменательных моментов. Мелодия развивается от торопливого темпа к пронзительным вскрикам и наводит на мысль о сексуальном подтексте, об оргазматической буре подавленного жгучего желания, жаждущего вырваться на свободу. Это отличает «Оцепенение» от других песен «Зимнего пути». Безусловно, «Оцепенение» относится к числу песен, имеющих сильную психоаналитическую окраску.

Психоаналитическую потому, что она метафорически говорит о чувстве, которое погребено, подавлено и стремится вырваться наружу. Явное присутствие этой темы в песне, которое мы ощущаем, реализовано через конфликт между бурными волнами эмоций в фортепьянной партии (бессознательное? Фрейдистское «Оно»?) и контролем и отпором им в голосовой. Мы ещё вернёмся к этой теме.

Не так-то легко установить связи между обычной сексуальностью и музыкой Шуберта. На сложность этого указывают те, кто стремится приписать Шуберту гомосексуальную ориентацию, как основную (см. во второй главе). Гомоэротика и вправду представлена в шубертовских песнях довольно явно, самый известный случай – «Ганимед» на слова Гёте, аллегорический рассказ о мальчике, похищенном Зевсом на небо, где он стал виночерпием богов. «Гретхен за прялкой» – одна из самых сексуально насыщенных песен всех времен, но там чувство показано с женской точки зрения, голосом, который Шуберт, как композитор, очень хорошо освоил. В «Прекрасной мельничихе», этом сборнике мотивов безответной любви, нет ни одной песни, которую можно было бы безоговорочно назвать эротической или чувственной. Весь цикл, кажется, основан на избегании зрелой мужской сексуальности, угрожающе воплощённой в заросшем волосами охотнике, заполучающем девушку. Знаменательно отсутствие эротической нагрузки в словах подмастерья мельника. Не слишком-то сексуальна музыка на слова прямолинейно и мощно эротизированного стихотворения – гетевского Versunken (ещё одно коварное слово, вероятно, лучше всего переводить его как «погружение», – это стихи о наслаждении поэта или его персонажа, погружающего пальцы в волосы своей подруги, играющего с ними, целующего, ласкающего их). Исследователь творчества Шуберта Джон Рид сетовал, что «продолжительная дробь шестнадцатых долей, смена тональностей и даже хроматизмы передают нетерпение, взволнованность, восторг, но не эротическое наслаждение». Тут и кроется корень проблемы. Томный, задыхающийся эротизм прекрасно подходит для музыкального выражения, а вот активное желание – куда меньше. Если «Тристан и Изольда» Вагнера – образец музыкальной эротики с приливами желания и бесконечно откладывающейся кульминацией, то Шуберт, вне всяких сомнений, смог выразить такую страсть в более человечном, возможно, менее безнадежном и опустошительном аспекте.

Я часто пою на концертах песню Sei mir gegrüsst («Приветствую тебя»). Исполняемая медленно, согласно указанию Шуберта, она блестяще передаёт такое состояние – эта песня с приостановленным воодушевлением, приближающаяся к чрезмерному экстазу, но одновременно с утонченной чувствительностью уклоняющаяся от него.

Возможно, вагнеровский эрос так довлеет над нами, что мы недооцениваем бодрое ощущение удовольствия, вплетенное в музыку песен вроде Versunken . Если бы наше сознание, наше сердце и само наше тело были чуть более открыты, мы смогли бы обнаружить кое-что неожиданное у предшественника Вагнера Франца Шуберта. Может быть, не совсем так, как комически показывает Джон Кутзее в сцене из мемуарного романа «Летнее время». Это собрание воспоминаний о наполовину воображаемом Джоне Кутзее; одна из бывших подружек рассказывает интервьюеру, собирающему эти воспоминания, чтобы составить биографию автора, о взаимоотношениях с этим странным человеком: «Однажды ночью Джон появился в необычно возбужденном состоянии. Он принес маленький плеер, в который была вставлена кассета: струнный квинтет Шуберта. Я бы не назвала это сексуальной музыкой, к тому же была не в том настроении, но он хотел заниматься любовью и горел желанием – извините за подробности, – чтобы мы координировали наши движения с музыкой, с ее медленным темпом».

Откровенная эксцентричность заключается в том, чтобы использовать таким образом медленную часть струнного квинтета. Адажио квинтета – несравненный образец серьёзного, глубокого и трансцендентального классицизма, его часто используют в программах BBC Radio 4 «Диски на пустынном острове», как возвышенный символ главных вопросов бытия. То, что адажио становится средством соблазнения или аккомпанементом для секса, показательно для мнения Кутзее о Джоне Кутзее, его альтер эго, двойнике, как о человеке странноватом в эмоциональном плане.

«Ну что же, медленный темп может быть очень красивым, но меня он совсем не заводил. К тому же я не могла отделаться от картинки на коробке от кассеты: там был изображен Франц Шуберт, похожий не на бога музыки, а на измученного венского клерка с насморком.

Не знаю, помните ли вы эту медленную часть, но там есть длинное соло на скрипке на фоне вибрирующего альта, и я чувствовала, что Джон старается двигаться в том же ритме. Все это показалось мне искусственным и комичным. Так или иначе моя отстраненность передалась Джону» [9] Перевод Фрадкиной Е. Кутзее Дж. М. Сцены из провинциальной жизни. М., 2015. .