Джон Уайзман - Воин-разбойник

Барретт вцепился в меня как дрессированный сторожевой пес в пах грабителю, схватив за яйца — и не отпускал.

Это было всегда, «Марсинко, сделай это, растудыть-втудыть», и «Марсинко, ты никчемный растудыть-взатудыть балабол, тащи сюда свою растудыть-затудыть жопу с затудыть снарягой».

Когда мы отправлялись на остров Вьекес для маневров и ночевали в палатках на пляже, он заставлял нас патрулировать местность и разгребать песок дважды в день.

Вьекес всегда считался временем каникул для взводов UDT. Вы ныряли за устрицами и лангустами, пили пиво и ром, бездельничали на пляже и работали над своим загаром.

Но только не под командой Эва Барретта. Он заставил меня собрать пустые банки всего взвода из-под пива, наполнить их песком и построить стены маленьких патио перед палатками. Он проектировал (а мы строили) крыши патио из пальмовых листьев и колокольчики из пивных бутылок. В какой-то момент он усадил взвод и научил нас делать шляпы из пальмовых листьев, считая, что мы недостаточно заняты.

Боевые пловцы делающие шляпы из пальмовых листьев? А? Но для Барретта изготовление шляп из растудыть их пальмовых листьев означало, что мы должны взбираться на самые высокие, растудыть-втудыть их пальмы, чтобы добыть самые нежные, зеленые, самые пышные втудыть их пальмовые листья на всем, затудыть его, острове. Никаких одеревенелых листьев для Эва Барретта. И если вы никогда этого не делали, то забраться на 45-футовую (прим. 13м) пальму — это работа.

Дело в том, что я никогда не возражал против измывательств, криков и постоянного внимания. Я рано понял, что чем больше Барретт драл тебя, тем больше он о тебе думал — поэтому он пинал меня по заднице, пока я не сдал экзамен, эквивалентный средней школе. И он позаботился о том, чтобы я прошел углубленную подготовку по прыжкам. И он оттачивал мои административные навыки, заставляя меня печатать все его отчеты по взводу. И в конце-концов, он убеждал и умасливал, и запугивал, и тиранил, и выкручивал мне руки до тех пор, пока я не подал на вступительные экзамены в Школу кандидатов в офицеры — и не сдал их.

Когда мы возвращались в Литтл-Крик, он приводил меня домой на ужин и я весь вечер просиживал с Барреттом и его женой Делией, попивая пиво и слушая его рассказы о старом военно-морском флоте. Почему он усыновил меня — ведь именно это он и сделал — я до сих пор не знаю. Я был не первым моряком, которого он взял под свое крыло, и не последним. Но я рад, что он это сделал, потому что, вероятно, он провел со мной больше времени между 1961 и 1965 годами, как в UDT-21, так и в UDT-22 (новом подразделении, сформированном в 1963-м году, куда был переведен второй взвод Барретта), чем мой отец за всю жизнь. И, честно говоря, если бы вы были буйным юнцом в свои двадцать с небольшим лет (а я был) и вы искали позитивную мужскую ролевую модель (а я, вероятно, искал), вы могли бы сделать чертовски много худший выбор, чем Эверетт Э. Барретт, боец UDT, командир взвода, специалист по разминированию и вооружению.

Я был хулиган. Например, когда второй взвод отправлялся в поход, мне и моему другу приходилось зачищать камбуз от матросов.

Здесь уместно небольшое пояснение. На борту корабля существует жесткая кастовая система. Офицеры живут в Офицерской Стране, где рядовая блевота не отсвечивает без уважительной причины.

У старшин обычно есть свой козлиный загон — собственный камбуз и кают-компания, а остальной экипаж питается на общем камбузе. Таким образом, мы и морские пехотинцы оказывались на самом дне пирамиды. Мы были классифицированы как десант, не как члены экипажа, и поэтому нам все доставалось в последнюю очередь. Мы ели последними. Мы принимали душ последними. Мы срали последними. И в случае крайней необходимости, мы умрем первыми, но взводы UDT – это маленькие сплоченные группы. Мы спали вместе, делили обязанности, плавали в парах и нам хотелось принимать пищу своей группой, а не идти на камбуз и втискиваться поодиночке среди незнакомых матросов или (что еще хуже) морпехов.

А я тогда был известен как Чудик. Чудик, потому что я был достаточно чудиком, чтобы наводить лоск на подошвы своих ботинок, а не только на их верх. Мой кореш, Дэн Змуда, настоящее имя Змудаделински, псевдоним Грязь, и я разработали метод, с помощью которого можно было убрать достаточное количество матросов с камбуза, чтобы второй взвод мог есть вместе за одним столом.

Разработанная нами методика была проста и эффективна. Сначала мы заходили в столовую и наполняли наши подносы до отказа едой — всем, от супа до орешков, на одном подносе. Потом я садился среди группы чистых, опрятных, хорошо одетых матросов и здоровался с ними.

— Добрый день, джентльмены, — вежливо кивал я.

Потом Грязь с глухим стуком падал на соседний стул.

— Здорово, соседи по обжорке — добавлял он вежливо, как йомен.

Сердечные приветствия, должно быть, были связаны с внешним видом Грязи. Он был сложен как пожарный кран и так же прочен, и он как бы постоянно наклонялся, словно навстречу ветру. Его круглая бульдожья челюсть вызывающе выпячивалась, большой славянский нос (сломанный во множестве драк) был слегка перекошен. Остальная часть его польского лица выглядела как обработанная пескоструйкой. Даже когда он улыбался, в его глазах появлялось это удивительное дикое выражение — что-то вроде «смотрите внимательно, вот оно», улыбка, любимая Халком Хоганом как раз перед тем, как он разобьет Андре Гиганта (Халк Хоган и Андре Гигант — звезды профессионального реслинга 80-х годов прошлого века, прим. перев.).

Талисманом команд подрывников-подводников является злобный лягушонок по имени Фредди. Он носит матросскую фуражку «Дикси», надетую под щегольским углом. В уголке его рта надежно зажат окурок сигары. В правой руке у него зажженая динамитная шашка, а в глазах — безумный блеск. Грязь приобретал такой же вид и большинство матросов находили это тревожащим.

Он идеально подходил на роль Хантца Холла для моего Лео Горси. (Пара игравших в дуэте актеров 30-х годов, примерно как сейчас Стивен Фрай и Хью Лори. Прим. перев.)

Затем Грязь, который обычно ел десерт перед тем, как съесть первое блюдо, брал нож с чужого подноса, намазывал толстый слой мороженого — вкус не имел значения — поверх стейка Солсбери, добавлял полбутылки соуса и начинал есть. Грязь ел очень быстро — и без помощи столовых приборов, это было повторением Адской недели, за исключением того, что мы с Грязью были единственными за столом, кто прошел через Адскую неделю.

Я всегда начинал свою трапезу с гороха. Я его ел, засасывая через нос. После первых двух вшвыркиваний, я оглядывался и причмокивал губами.

— М-м-м-м. Отлично!

Если в этот день не было гороха, то обычно были спагетти.