Джон Уайзман - Воин-разбойник

Я толкнул его спиной к переборке рубки, снова и снова слышался звук от ударов по серому металлу.

— Я вот что имею ввиду, мой старый друг, как, черт возьми, ты определяешь «достаточно плохо»?

Он опустился в сидячее положение и просто застыл в этой позе, его глаза были расфокусированны. Я чувствовал себя так, будто сломал этому сукину сыну шею. Затем я вернулся на ту часть палубы, где теперь находилось мое отделение.

Промокшие, замерзшие и несчастные мы наблюдали, как Адам приказал «Майку» занять позицию для открытия огня. Невероятный кайф, который мы испытали всего несколько минут назад, полностью испарился. Этот равнодушный непроверенный засранец превратил нас из воинов в зрителей. Он пытался убить себя, но делал это за счет моих людей, а мне это совсем не понравилось.

Он открыл огонь, и к оскорблению добавилась обида — я увидел, что раскаленные гильзы крупнокалиберного пулемета дождем посыпались в мою штурмовую лодку, с ее открытой рубкой и бензобаками. Хуже того, поскольку она была пришвартована к «Майку» со стороны берега, в нее стреляли плохиши. Катера «Майк» были бронированы. ШТЛ это стекловолокно.

После примерно пяти минут ошибок Генри, с меня было довольно.

— Пошли, парни, мы идем домой.

Мы перекатились через борт, не обращая внимания на ведущийся огонь, горячие крупнокалиберные гильзы с «Майка» и водяные столбы от мин вьетконговцев. Мы запрыгнули в ШТЛ.

Галлахер нажал на стартер, Джим Финли и Патч Уотсон резали швартовы, пока Джо Кэмп и Рон Роджер вели прикрывающий огонь.

Я схватился за руль, рванул с места и вдавил педаль в пол. Двойняшки «Меркурии» легко несли нас сквозь водяные смерчи от вражеского огня. Я резко повернул, обрезая гладким корпусом ШТЛ корму «Майка» и на максимальной скорости направился вниз по реке. Я видел лицо Адама Генри, когда мы умчались прочь.

Он что-то кричал мне, но из-за рева двигателей ничего нельзя было расслышать. Я отсалютовал ему средним пальцем.

Следующая неделя. Отделение «Браво» и я не слишком-то нежно попрощались с Тре Нок. Шкипер Уитэм не был дураком, он понял, что я собираюсь убить Генри, или Хэнк Мастин собирается отправить меня в кандалах в Ливенворт. (Форт-Ливенворт, штат Канзас, где располагается тюрьма строгого режима Министерства Обороны США. прим. перев.)

Так что было решено, что «Веселая банда убийц-мародеров Марсинко» отправится на сорок километров в северо-восточном направлении, к Му Тхо.

Там флот держал на реке флотилию патрульных речных катеров. И там, решил коммодор Уитэм, в безопасности от Хэнка Мастина, я смогу расширить горизонты операций развернутых SEAL во Вьетнаме в районе Дельты, не испытывая в этом процессе искушения убить кого-нибудь из моих американских коллег-офицеров голыми руками.

Старшим в Му Тхо оказался потрясающий офицер по имени Тул, капитан 2-го ранга, который раньше не работал с SEAL, но обладал достаточным здравым смыслом оставить меня в покое, пока я даю ему результаты. Тул был необычным военно-морским боссом — худым, злым, язвительным, ироничным ворчуном, чья агрессивность была большим подспорьем для боевого духа «Браво» в Му Тхо. Он носил оливково-серую камуфляжную форму вместо бежевой офицерской блузы и слаксов. Он доверял своим старшинам. Он выходил на ПКР и вставал за крупнокалиберный пулемет. Он действительно шел увидеть лично, на что похож бой.

Лучше всего было то, что он не усомнился во мне и не устанавливал параметры, ограничивающие нас. Он инстинктивно понял, что SEAL – необычные воины, и призвал меня быть настолько нетрадиционным, насколько я считал разумным и эффективным. «Браво» отвечало за прикрытие 60-мильного участка реки, вместе с ее бесчисленными каналами, притоками, протоками, ручьями, ручейками, заливчиками и канавами.

Му Тхо был попроще, чем Тре Нок. Причал для ПРК был построен из деревянных досок на плавающих 50-галлонных бочках из-под топлива, прикрепленных к паре хлипких свай. Офисы, склады и мастерские были расположены прямо на берегу реки в сборных помещениях из бетонных плит и алюминиевого сайдинга — или в полукруглых металлических ангарах. Однако, мы жили хорошо. В паре кварталов от реки стояла старая гостиница в европейском стиле — возможно, ее перенесли из Парижа Хемингуэя — где спали американцы. Там были скрипучие вентиляторы, подвешенные к высоким потолкам, жалюзи на окнах и французская мебель.

К этому времени мы уже привыкли к вьетнамской кухне и, хотя в отеле и на базе ВМФ подавали блюда в западном стиле, каждый день навещали бесчисленных продавцов по пути к реке и обратно, пробуя и экспериментируя. На самом деле, Джим Финли — Мэр — каким-то образом умудрился в течение нескольких часов после нашего прибытия улизнуть и найти лучшую дюжину закусочных. К тому времени, как остальные из нас нашли время, чтобы выйти с базы, он вел нас от стойки к стойке, и нас приветствовали, словно давно потерянных членов семьи.

Мы без суеты начали свое патрулирование, катаясь по реке с ПРК, разговаривая со старшинами, узнавая, какими маршрутами двигались Чарли, когда они пересекали реку, где они устраивали свои переправы и почему они двигались. Затем последовали короткие патрули — ночные вылазки, вроде той, что мы делали из Тре Нок и статические засады. Я называл эти патрули «Мастинами», потому что именно так Хэнк представлял себе действия SEAL – в качестве поддержки всего спектра речных операций. Но я хотел выйти за пределы «Мастинов», в «Марсинкос».

«Марсинкос» предполагало более длительное патрулирование — двенадцать, восемнадцать, даже двадцать часов в дельте — и другую тактику. Агрессивную тактику. Мне казалось вполне логичным, что чем ближе Чарли подходили к дельте, тем более настороженными они становились. И почему? Потому что именно там находились катера, «майки» и бойцы SEAL.

Но когда Чарли еще оставались в своих конвоях, в трехстах, пятистах, семистах метрах от реки, они были расслаблены — потому что они были на своей территории.

Инстинктивно я понимал, что чем раньше смогу ударить по Чарли, тем больше я причиню вреда. Но я знал, что мы еще не можем идти с мячом к сетке. Мы еще были зелеными, все еще изучали законы джунглей. Поэтому, как и в первые дни обучения в UDT, я не делал ничего вопиющего. Вместо этого, не подвергая опасности «Браво», я укрепил уверенность отделения аккуратными ударами, патрулями, которые гарантированно включали убийства вьетконговцев. Но каждый раз, когда мы патрулировали, я уводил нас все дальше и дальше вверх по каналам. Когда «Браво» освоились с каналами, мы вышли на дамбы.

Мы начинали ярд за ярдом, пока нам не стало комфортно продвигаться на километр или два. Мы схватили нашего первого пленного — Патч Уотсон и Орел Галлахер вынырнули на него из зарослей тростника и чуть не довели беднягу до сердечного приступа — и допросили его, прежде чем передать АРВН, Армии республики Вьетнам, которую я обычно называл «Марвин-Арвин».