Ирина Безрукова - Жить дальше. Автобиография

Я познакомилась со многими интересными людьми, с его родственниками, общалась со Светланой Петровной Есениной, его племянницей. В общем, я полностью погрузилась в эту тематику. Но дело не шло, пока им не заинтересовался Первый канал и Константин Львович Эрнст. И тогда было решено снять сериал.

Мы не будем сейчас рассуждать о том, насколько хорошим он получился. Очень многие остались им недовольны. Но так бывает часто, особенно в случае с экранизацией раскрученных литературных произведений и с байопиками, в которых речь идет об известных персонах. У каждого свой Мастер, своя Маргарита, свой Иешуа, у каждого свои Маяковский и Есенин. И все же картина случилась.

К съемкам подошли очень ответственно. На тот момент сериалов, которые снимались как полный метр, было немного. На поток были поставлены недорогие мыльные оперы в картонных декорациях. А тут решили выложиться по полной программе. Находили раритеты, соответствовавшие тому времени, продумывали костюмы, снимали в интерьерах той эпохи, например, в Питере на Витебском вокзале, где с тех времен еще осталась красивая ковка. Продумывали до мельчайших деталей.

Портретного сходства героев с актерами, их играющими, добивались не всегда. Разве что только от знаковых персонажей – Есенина, Мариенгофа и нескольких узнаваемых политиков того времени. На роль Айседоры Дункан пригласили американскую актрису Шон Янг. На мой взгляд, она была слишком худа и моложава. Мы довольно неплохо знаем, как выглядела настоящая Айседора, есть немало ее фотографий и даже видеозаписи существуют, и там довольно хорошо видно, что худой она не была. Но режиссера это не смутило.

Хотя все-таки иногда привлекало именно портретное сходство. Так случилось с ролью, которую сыграла я. Однажды мы поехали в Константиново, чтобы в подробностях изучить место, в котором прошло детство нашего героя. Находясь на экскурсии в музее, я обратила внимание на фотографию одной из женщин, к которым был неравнодушен Есенин. Ее звали Лидия Кашина. Около этой фотографии мы с Сергеем остановились, и вдруг он говорит: «Смотри, как на тебя похожа! Если тебе прическу такую сделать – вылитая ты!» Кашина – это первая романтическая влюбленность молодого Есенина. На фоне деревни Константиново она была настоящая принцесса, и крестьянский паренек не мог даже мечтать о дочери помещика. Она стала его музой (именно ей он посвятил свою поэму «Анна Снегина»). А когда стал старше и вернулся в родную деревню уже несколько в другом качестве, дерзнул приблизиться к Лидии и встретил взаимность.

И в результате мне предлагают в сериале роль этой самой Лидии. Роль была совсем маленькая, буквально пара сцен. Надо было снять, как Есенин влезает в окно Лидии, они о чем-то там говорят, целуются, обнимаются, и через некоторое время он ее покидает. И вот наступает день съемок, уже под нашу сцену задекорирована изба, и я сижу в гостинице, жду, когда меня повезут на площадку. Целый день жду, размышляю, как мне это все лучше сыграть. Уж полночь близится, а команды все нет. И вот, наконец, мне говорят – пора. Сажают в машину, везут. А ехать очень далеко. Добираемся мы до съемочной площадки и тут выясняется, что гример забыла мой грим. Метнуться за ним в гостиницу и обратно – совсем не вариант, пока будем ездить – утро настанет. Ну вот, думаю, дождалась ты, Ира, своего звездного часа! Ждала-ждала – и пойдешь в кадр без грима! Говорю: «А что есть у вас?» – «У меня тут грим на Есенина только». В результате мне накладывают тон Есенина, пудрой как-то его замазывают (поскольку у него более загорелое лицо), и я вхожу в кадр примерно в таком виде, в котором ехала в машине. Хорошо хоть волосы были заранее накручены.

Но потом, увидев, себя на экране, я поняла, что все было к лучшему. Моя героиня сидит в своей комнате, на ней пеньюар, она детей уложила и вообще-то спать собирается. А когда к ней в окно вламывается Есенин, просит его не шуметь, зажигает керосинку, и они начинают беседовать. И как раз то, что у моей героини нет перекрашенного лица, нет этих налепленных ресничек и ярких румян, делает сцену более правдоподобной. Человек же практически уже заснул, а тут дубасят в окно – какие реснички, какие румяна? И по эмоциям тоже хорошо получилось – я после 12 часов ожидания оказалась на площадке, где уставший режиссер и нет грима, меня это все здорово тряхануло, и я вложила в свои реплики максимум запала.

Сергею на этих съемках досталось – будь здоров. В первый же съемочный день на натуре он порезал руку. Дело было в Константинове. Снимали живописные виды, березки, пригорки, речка, все дела. И вот Сергей садится на землю, принимает живописную позу: опирается позади себя рукой … и въезжает ладонью в разбитую бутылку. Знаете, когда от бутылки горлышко отбивают, остается так называемая «розочка» – донышко, из которого торчат зазубренные стеклянные края. Ну вот он в эту «розочку» рукой и уперся, всем весом на нее налег. Потом мы поехали в Питер и там снимали уже вплоть до зимы. И вот сцена в каком-то из проходных дворов, ноябрь, и дует так, что группа держится друг за друга, чтобы не улететь. И так продолжается сутки. Я Сергея ждала в гостинице – плохоньком таком отельчике, где половина лампочек не горела. Я добилась того, что в номер принесли обогреватель и чайник. И вот приезжает Сергей, ног не чувствует, температура 39, а следующая съемка – на следующий день. Я его отпаивала чаем с медом, укутывала, грела, в общем, поставила на ноги, он продолжил сниматься.

С каждым съемочным днем я все больше убеждалась, что мой выбор правильный. Сергей один не справился бы со всем этим бытом, с прессой, с запросами на съемки, на кинофестивали и прочее-прочее. Времени на себя у меня, как мне казалось, не оставалось совсем. Хотя, глядя на свою фильмографию, я с удивлением понимаю, что все-таки умудрялась иногда сниматься.

Вот, к примеру, картина под названием «Я виноват-2». Занятный фильм. Снимали его … цыганские бароны. Одному из них вдруг взбрело в голову, что неплохо было бы сделать кино, он подтянул к этому делу всех знакомых и друзей, снял там весь свой табор. В главной роли – его собственная дочь, в эпизодах – артисты театра «Ромен». Уже на этапе запуска картины было понятно, что ничего хорошего там ждать не приходится, но съемки происходили под Новый год, и у меня, как обычно в это время, встал актуальный вопрос: «На какие деньги покупать новогодние подарки? Не на деньги же мужа!» Вместе со мной там играл Тимофей Федоров, мой партнер по фильму «Наваждение» – была такая картина по произведению Бунина «Натали», где я сыграла главную роль. Он меня, собственно, туда и позвал. Позвонил и говорит: «Слушай, мы с тобой уже сработанные, давай сыграем? Будем изображать таких плохишей, которые главную героиню где-то там заперли и пытаются из нее выбить информацию. Сценарий чудовищный, к тому же это вторая часть фильма, а я видел первую часть, и это за гранью добра и зла. Цыганское хоум-видео, снятое профессиональным оператором». Я говорю: «Согласна, деньги очень нужны. Надеюсь, что эта картина пройдет незамеченной». Мы поменяли внешность, как могли, я сильно накрасилась, напялила на себя белый парик. Он тоже пытался с собой что-то сделать, чтобы скрыть свое истинное лицо. Когда я посмотрела первый отснятый отрывок, стало понятно, что на фоне остального актерского состава смотрелись мы вполне сносно. Хотя и бедно. Жены цыганских баронов надели на себя все лучшее сразу – ну как же, в кино же сниматься! Это были очень богатые женщины. Очень. Золотом увешанные с ног до головы. Но это не помогло – у гримерши косметику все равно увели. Так называемая «шоферская привычка» – хоть коробок спичек, а стырю. Администраторы не пожалели денег на грим, закупили все лучшее, и на второй день у гримера пропала тушь. Гримерша мне жаловалась: «Представляете, Ира, я вам вчера глаза накрасила, а потом на грим пришла женщина в собольей шубе, и после нее тушь исчезла». Кровь не водица, видимо.