Ирина Безрукова - Жить дальше. Автобиография

Еще одна работа из серии «Никому не скажу, что я там снималась» – детектив «Даша Васильева – любительница частного сыска». Снимали большими объёмами, быстро, бегом, экономили на всем, на чем только можно было сэкономить. Съемки происходили примерно так: нас гримировали, потом мы шли в кадр. Я привыкла, что сначала снимается общий план, потом средний, потом укрупнение – то есть над одной сценой работаем целый день. Куда там! Режиссер говорит: «Камера, хлопушка, начали, входите в кадр!» А нас в сцене шесть человек, как входить-то? В каком порядке? А очень просто – вставайте все в одну линию, оператор будет вести камеру по лицам, а вы будете каждая по очереди свой текст произносить. Начали. Я было решила, что мы репетируем. Но режиссер был другого мнения. Спросил нас: «Все сказали свои слова?» Мы киваем. Он говорит: «Все, снято, переодеваемся». Я пыталась как-то возражать, что мы, мол, толком ничего не сыграли, но он меня слушать не хотел. Снято и точка. В картине с нами снимались мопсы, без которых не обходится ни одно произведение Дарьи Донцовой. Надо сказать, что мопсов на площадке было много, они друг друга подменяли, потому что собаки уставали. Люди не уставали, а собаки уставали. Собаки хотели спать и есть, а люди были железные, работали, пока не упадут. Но зато сняли все быстро и деньги на подарки на Новый год заработали. Я старалась нигде не упоминать, что снималась в этом сериале, хотя появлялась там аж в трех сериях.

Дальше в моей фильмографии идет главная роль в 12-серийном фильме «Любовь. Ру». Снимал его режиссер Владимир Басов-младший. Сергей играл небольшую роль качка-скинхеда, члена какой-то криминальной полувоенной организации, а начальником этой организации, этаким фюрером, был Иван Охлобыстин. И у него так это уморительно получилось, мы рыдали просто. А одну из ролей играла Наталья Гундарева. Мне еще до начала съемок сообщили, что у нее крутой характер и лучше держаться от нее подальше. Появившись на площадке, она сразу стала вникать во все мельчайшие подробности, на которые другие бы и внимания не обратили, например, проверяла высоту каблука героини. В тот момент в кино только появился продакт-плейсмент, и всюду в кадре стояли бутылки «Акваминерале» или чего-то в этом роде. Мы особо на это внимания не обращали. А Наталья, едва увидела эту бутылку рядом с собой, сказала твердо: «Уберите из кадра эту фигню, мне за нее деньги не платят». Я очень удивилась – так можно было? За это еще и деньги должны платить? Надо же, а моя героиня говорила: «Ну что, акваминералочки тебе?» – и я даже не задумывалась, что участвую в продакт-плейсменте.

У Гундаревой была отдельная гримерка, остальные актеры размещались в комнатах по два, по три человека. Это было понятно, у нас был разный статус. Хотя там и Виктор Проскурин снимался, и Евгений Стеблов, и Анатолий Васильев – состав был очень хороший. В какой-то момент Наталья мне сказала: «Ира, зайдите ко мне в гримерку». Я разволновалась – что же ей от меня нужно? К Гундаревой был приставлен специальный парень, который готовил ей чай-кофе, приносил в гримерку. Остальные подходили к общему столу и бодяжили себе в хлипеньких одноразовых стаканчиках растворимое нечто. Так вот она меня позвала к себе и спрашивает: «Какой ты любишь кофе?» Я, уже утомившаяся от растворимой кислятины, которую наливали на общем столе, осмелела и говорю: «Молотый, настоящий, с молоком и сахаром, сахара два куска». Она поворачивается к этому мальчику и спрашивает: «Ты все запомнил? Будешь Ирине готовить по первому требованию именно такой кофе». Он кивнул и тут же принес две чашки – мне и Наталье. Она говорит: «Что тебе ютиться у себя в гримерке, сиди у меня, у нас еще одно зеркало тут есть, тебе места хватит».

В общем, она приняла меня. А тому, кого Гундарева принимала, она становилась второй мамой. Она обо мне заботилась, мы беседовали, вместе читали сценарий, смеялись: «Боже, кто такие тексты пишет!» – и правили его. В общем, мы сдружились. А однажды я уже собиралась домой, вышла на улицу и обнаружила, что идет жуткий ливень. И в этот момент подъезжает Наталья на новенькой, с иголочки, иномарке яркого цвета, опускает стекло и говорит: «Садись, подвезу». Я испугалась, говорю: «Не надо, я вам сейчас все коврики намочу в машине!» Она рукой машет: «Садись давай, я тут газеты постелила, потом выкину!» Такие были лайфхаки у русских женщин. Газеты на коврики класть, чтобы машину не испачкать. И вот я сажусь в машину, а она такая вся роскошная, и поворотники тикают так породисто, когда включаются. «Знаешь, что, – говорит Гундарева, – давай, когда съемки закончатся, я позову своего мужа, ты – Сережу и пойдем вместе поедим суши!» Это было роскошное предложение – тогда только открылись первые суши-рестораны, и это было в новинку. Я спрашиваю: «А это вы своего второго мужа позовете?» (в тот момент как раз активно муссировался в прессе новый брак Гундаревой). Произношу эту фразу и понимаю, что получается что-то очень глупое и бестактное. Ну, думаю, поели суши с Гундаревой. Сейчас она меня из машины выгонит и больше общаться не захочет. И вдруг Наталья начинает хохотать. В голос. До слез. И говорит сквозь смех: «Ира, ну какой “второй”! Я каждый раз, когда влюблялась, брала чемодан и уходила, оставляя все, что накоплено. Как настоящий мужчина. Я из тех женщин, которые просто не могут жить с человеком, когда нет любви».

И я, услышав эту фразу, поняла, что она и про меня тоже. Я тоже не могу жить, если нет любви. Но жизнь иногда мудрее нас. С одной стороны, Игорь – пострадавшая сторона при нашем разводе. А с другой стороны – как посмотреть. Он женат, и у него двое сыновей.

Следующий проект, в котором я приняла участие, назывался «Любовь и правда Фёдора Тютчева», снимала его Наталья Бондарчук. Тютчева играл Николай Бурляев, его дочь – Анна Михалкова, а я играла любовь всей его жизни, Екатерину Денисьеву. Снимали мы в Брянске, до которого добирались поездом. У меня к тому времени уже был кое-какой статус, я ездила всегда в отдельном купе или СВ. Мы с Михалковой одновременно загрузились в один вагон, вошли вдвоем в одно купе, посмотрели друг на друга и хором произнесли: «Вообще-то я обычно езжу одна!» Еще раз взглянули друг на друга, засмеялись и потом до утра проговорили. Приезжаем в город Брянск, абсолютно не выспавшиеся, нас сажают в такси, кругом туман, светает, нас подвозят к темному зданию, в котором не горит ни одно окно, а над зданием гордая вывеска: «БРЯ». И мы понимаем, что это гостиница «Брянск», просто на вывеске перегорели некоторые буквы, но это «БРЯ» нас насмешило – мы хохотали, как безумные. Заселились в гостиницу и почти сразу же получили приглашение от Натальи Бондарчук зайти к ней в номер. Мы думали, она хочет обсудить режиссерское видение наших ролей. Но попали на встречу с каким-то местным культурным активом. Заходим в огромный номер, в гостиной большой лакированный стол, и за ним сидят дамы, представительницы местной музейной элиты. Этакие матроны с укладками и яркими губами, сидят ждут артистов. Вваливаются две актрисы в каких-то плюшевых трениках (ну, потому что они только с поезда, а впереди съемка, где переоденут, причешут и накрасят). Плюхаются перед этими дамами на стулья. Они смерили нас взглядом, поджали губы. Аня говорит: «Наталья Сергеевна, а вы видели, в какой гостинице мы живем?» «Да, – говорит, – в гостинице “Брянск”». «Нет, мы живем в гостинице “БРЯ”», – уточняем мы и смеемся. Тети сделали обиженные лица. И начали вещать о чем-то возвышенном, о Тютчеве, о культуре. Мы киваем, я на Аню поглядываю, а она делает такое выражение лица, типа «Езус-Мария, надо бежать отсюда!» И вдруг одна из женщин говорит: «Вы вот будете снимать у нас в заказнике, в доме Тютчева. И вот есть такая книга…», а вторая, глядя на нас, произносит высокомерно: «Ну я не уверена, что эти девушки ее читали!» И губы у нее такие цвета сливы с вишней, и так она их поджала, куриную гузку из них сложила. Аня на нее смотрит внимательно и вдруг серьезно так говорит: «Да мы вообще читать-то не умеем, о чем вы». И в этот момент мы понимаем, что пришло время нам срочно бежать и учить роли, потому что в этой теплой компании нам явно не место. Потом, когда они Наталью Сергеевну отпустили и мы обсуждали эту встречу, Бондарчук тоже смеялась вместе с нами. А сьемки были очень милые, все получилось отлично, мы все подружились, а Николай Бурляев с тех пор, когда звонил нам домой, всегда говорил мне: «Привет, жена». Я отвечала: «Ну привет, муж». Сергей пару раз дернулся, услышав эту фразу, но я ему объяснила, что это Бурляев, и потом он уже даже не реагировал.