Сергей Шахрай - Как я написал Конституцию эпохи Ельцина и Путина

Для силовиков этот документ был очень важен. Потому что к тому времени уже разразились конфликты в Тбилиси, в Нагорном Карабахе, в Вильнюсе, когда политики принимали решение применить силу, а военные потом оказывались крайними. А я сказал, что всю политическую и юридическую ответственность за действия силовиков беру на себя. Военные это сразу оценили, и у нас сложились нормальные отношения.

После этого мне пришлось таким же образом санкционировать около десятка войсковых операций, и они прошли практически без потерь. Военнослужащие брали зону конфликта (населенный пункт) в окружение, а внутрь зоны входил подготовленный спецназ. Причем силовики действовали одновременно и на ингушской и на североосетинской территории. В результате даже особых жалоб не было, потому что люди реально видели, что мы одинаково жестко, но справедливо действуем в отношении обеих сторон конфликта.

Вдобавок и я лично не оставался ни у кого на территории в гостях, на застолье, тем более — не ночевал. Жил тогда либо в поезде, либо внутри нашей военной части. То есть в полном соответствии с казачьими законами и кавказскими традициями.

После этой истории с осетино-ингушским конфликтом мне как-то автоматически передали все остальные проблемы региональной и национальной политики, вместе с чеченскими делами. Что б ни говорили, я решать эти вопросы сам не рвался. Они ко мне, как говорится, по долгу службы пришли.

Но исторически мне в каком-то смысле повезло. Однажды теплым майским утром 1994 года позвонил помощник Ельцина Виктор Васильевич Илюшин и сказал: Сергей Михайлович, вы отстранены от чеченской проблематики, ею теперь будет заниматься Николай Дмитриевич Егоров {76} 76 Егоров Николай Дмитриевич (1951–1997) — российский политик. Губернатор Краснодарского края (1992–1994). Министр РФ по делам национальностей и региональной политике (май 1994 — июнь 1995). Полномочный представитель Президента РФ в Чеченской Республике (с 30 ноября 1994 г.), руководитель Территориального управления федеральных органов исполнительной власти в Чеченской Республике в ранге заместителя Председателя Правительства Российской Федерации (8 декабря 1994 г. — 26 января 1995 г.). Освобожден от этой должности по состоянию здоровья. С поста министра освобожден после событий в г. Буденновске. . Было обидно страшно, потому что на тот момент ситуация с республикой уже практически была решена. И решена миром. Но разные политологи и конспирологи стали бомбардировать Кремль записками на тему, что тот, кто урегулирует чеченскую проблему, будет следующим президентом страны. Вот, видимо, некоторые товарищи и поторопились…

Правда, потом опыт показал, что лично для меня эта «отставка от Чечни» стала своего рода персональной защитой. А до того мне много бумаг приходило с личными угрозами от сепаратистов.

Тем не менее до этой отставки было несколько эпизодов, которые я считаю очень важными. В октябре 1992 года я был в Грозном. Со мной приехали Рамазан Абдулатипов — тогдашний Председатель Совета национальностей Верховного Совета России и Валерий Шуйков, депутат. И мы, ни много ни мало, подписали с чеченской стороной документ, который можно считать политической формулой урегулирования региональных конфликтов. Эта формула потом, кстати, легла в основу договора с Татарстаном. Она вполне может быть применима, как я уже писал, для любой страны, где есть национальные автономии с сепаратистскими устремлениями. Речь идет о типичных проблемах между центром и регионом.

Суть решения простая. Мы садимся за стол переговоров и говорим, что все вопросы, по которым договориться невозможно, мы не обсуждаем. Откладываем их на потом. В тех условиях не было никакого смысла дискутировать, какие полномочия принадлежат Грозному, а какие — Москве, потому что каждый всё равно оставался при своем мнении.

Поэтому я объяснял: давайте поступим наоборот: возьмем лист бумаги и перечислим не наши разногласия, а те вопросы, по которым нам хочется того или нет, но придется взаимодействовать. По этим совместным вопросам полномочия мы будем не делить, а делегировать друг другу в той части, где каждая сторона может сделать что-то полезное для другой. Вот и всё. Это очень простая модель решения регионального конфликта: находить и фиксировать точки согласия. А из них потом вырастет всё остальное.

В Татарстане в 1994 году это сработало. Да и в Грозном этот документ в 1992 году был подписан, причем подписан председателем чеченского парламента Хусейном Ахмадовым и парафирован исполнительной властью.

Мы было вздохнули с облегчением, но уже через неделю или две в Москву примчался Зелимхан Яндарбиев, вице-президент Дудаева, и отозвал подписи республики под договором. У нас тогда с ним состоялся очень откровенный разговор. Я спросил: почему вы разрываете договор, мы же сделали практически всё, что вы хотели?

Ответ был очень логичен и очень циничен одновременно: новой власти нужна война, чтобы сломать старую тейповую систему в республике.

Дело в том, что чеченское общество долгое время оставалось традиционным, по сути родоплеменным. И все эти демократические нововведения — с президентом, парламентом, всенародными выборами — на деле не имели значения. Чеченцы подчинялись не президенту и не парламенту, а авторитету старшего в своем тейпе.

Так вот, Яндарбиев, попивая чай в моем кабинете в Белом доме, абсолютно прямо сказал: «Роль Джохара Дудаева сейчас в республике почти никакая, потому что хоть он и генерал, но тейп у него неавторитетный. Чтобы авторитет выборного президента стал непререкаемым, нам нужно сломать тейповые традиции, построить гражданское общество. Для этого нужна война с Россией. В пламени войны у нас родится и укрепится гражданское общество».

И добавляет: «А после войны мы подпишем с вами самый мирный, самый демократичный договор и будем какими-нибудь ассоциированными членами. И всё будет хорошо».

Спокойно так произносит свои резоны, вроде как ничего личного — строим демократию доступными средствами. А у меня мурашки по коже: «Как же так? Что он говорит? Он же не может не понимать, что это кровь и трупы. Ведь образованный человек, поэт, драматург…»

Не знаю, сами они это придумали или зарубежные консультанты насоветовали (а их тогда много крутилось в республике), но факт есть факт. И парадокс в том, что эта идеология уничтожения в стиле Геббельса в итоге во многом сработала. Потому что две чеченских войны разрушили и тейпы, и очень многие основы традиционного общества в республике.

Хотя я говорю про себя — примиритель, но что касается «Хасавюртовского мира», то я всегда выступал против него.