Сергей Шахрай - Как я написал Конституцию эпохи Ельцина и Путина

Во-первых, был сделан ряд шагов на целенаправленное закрытие криминальной экономической зоны. Уже в 1994 году федеральные власти сильно осложнили возможности для несанкционированного вылета самолетов с территории Чечни за рубеж, запретили беспошлинный ввоз товаров, установили жесткий контрольно-пропускной режим для въезда и выезда транспорта. Восстановили банковский, финансовый, валютный контроль.

Во-вторых, российское правительство приняло решение о начале строительства железной дороги длиной 78 километров в обход Чеченской Республики. Это было сделано для нормального снабжения Дагестана и республик Закавказья.

В-третьих, прошла серия активных мероприятий против этнических криминальных группировок и мафиозных групп, действовавших вне территории Чечни. Цель была все та же: свести на нет привлекательность чеченского криминального финансового механизма.

Кроме того, серьезно ограничили возможности для действий бандформирований с территории Чечни, будь то в Минеральных Водах, где постоянно происходили захваты заложников, будь то на каких-то других территориях.

В результате очень быстро появилась реальная надежда на то, что экономическое ослабление дудаевского режима приведет к его политическому падению. Тем более что на фоне перемен антидудаевская оппозиция стала полноправным участником в политических переговорах по мирному урегулированию конфликта.

Правда, потом на Западе стали кричать, что мы строим экономический «санитарный кордон» вокруг Чечни. В ответ на это я предложил вместо черной экономической дыры создать особую экономическую зону в республике: принять закон, в котором четко оконтурить территорию и урегулировать все экономические вопросы внутри. Как мне казалось, такой подход решал бы одновременно прагматические и имиджевые задачи, демонстрируя всему миру гибкость политики федеральных властей, делающих новый шаг в процессе урегулирования кризиса в Чеченской Республике: федеральный центр предоставляет республике широчайшую экономическую самостоятельность и имеет полное право ожидать адекватных встречных шагов в деле политического урегулирования ситуации.

Борис Николаевич не понял и не поддержал меня. Как так можно — они с нами воюют, а мы им — свободную экономическую зону. Всё время думал: может, я просто плохо объяснил? А потом, когда меня со всех постов отправили, дошло: со своей идеей я перекрыл бы источники обогащения такому количеству хороших людей, что они поспешили меня убрать. Этот ведь закон перекрыл бы людям доход — миллиарды, и не в рублях.

А кто хочет терять деньги? Никто. Поэтому чеченским урегулированием очень быстро занялись совсем другие люди.

Что бы ни писали и ни говорили, но я, по-моему, был единственный, кто всегда стоял за комбинированное решение чеченской проблемы — политическое, мирное, но с позиций силы. Я постоянно предлагал разные схемы и шаги, которые могли бы без применения оружия ослабить сепаратистов и посадить всех, если надо — силой, за стол переговоров.

Собственно, политическую формулу урегулирования чеченского кризиса я написал еще в 1992 году, а потом упорно эту идею двигал, куда только можно. В итоге она прозвучала в февральском 1994 года Послании Президента Федеральному собранию: основой для урегулирования отношений между федеральной властью и Чеченской Республикой «могут стать проведение в Чечне свободных демократических выборов и переговоры по разграничению полномочий с федеральной властью» [54] Послание Президента Российской Федерации Федеральному собранию РФ «Об укреплении Российского государства (Основные направления внутренней и внешней политики)». М., 1994. С. 44. . Ельцин поручил правительству провести необходимые консультации со всеми политическими силами в Чечне и подготовить Договор о разграничении предметов ведения и взаимном делегировании полномочий [55] Распоряжение Президента Российской Федерации от 15 апреля 1994 г. № 189-пр «О мерах по политическому урегулированию отношений федеральных органов государственной власти с органами государственной власти Чеченской Республики» // Собрание актов Президента и Правительства РФ. 1994. № 16. Ст. 1380. . И депутаты нас тогда впервые поддержали [56] Постановление Государственной думы Федерального собрания Российской Федерации от 25 марта 1994 г. № 75-I «О политическом урегулировании отношений федеральных органов государственной власти с органами власти Чеченской Республики» // Ведомости Федерального собрания РФ. 1994. № 3. Ст. 155. .

В общем, в силу своего происхождения и традиций моего рода я считал и считаю своим предназначением миссию не усмирителя, а примирителя. И действовал именно так с того самого момента, когда стал главой временной администрации в зоне осетино-ингушского конфликта.

Конечно, решение Ельцина отправить меня разбираться с проблемами Северной Осетии и Ингушетии основывалось не на моих психологических особенностях, а на каких-то более прозаических факторах.

Наверное, роль сыграло то, что к ноябрю 1992 года многие другие назначенцы там уже провалились. Правительство Гайдара просто упустило ситуацию из-под контроля, потому что им было не до региональных конфликтов, необходимо было спасать экономику. До меня на этой должности был вице-премьер Георгий Степанович Хижа, очень хороший профессиональный человек, но ситуация в регионе сложилась такая, с которой он, видимо, объективно не мог справиться.

Я в то время был в отставке, и, видимо, кто-то сказал Ельцину, что вот у нас тут Шахрай без дела сидит, и вдобавок — вырос на Северном Кавказе. Вот меня и отправили исправлять ситуацию.

Я сразу поехал туда, чтобы увидеть все своими глазами. А там… Настоящая бойня. Там ведь не только северные осетины с ингушами воевали, там и чеченские боевики были, тот же Дудаев. Никогда не забуду эту страшную осень 1992 года: каждую ночь по два-три изуродованных до неузнаваемости трупа подбрасывали под окна моей так называемой ставки — железнодорожного вагона, где я жил и откуда руководил.

Надо сказать, что, когда Борис Николаевич вернул меня из отставки, он дал особые полномочия, которых ни до, ни после на этом посту ни у кого не было.

Согласно указу, главе временной администрации должны были подчиняться все силовики — ФСБ, МВД, армия. Причем прямо на месте, а не через Москву. Только так мы могли оперативно действовать, чтобы реально держать режим чрезвычайного положения в зоне конфликта.

Сначала силовики отнеслись ко мне настороженно, как к любому политику того периода. Но я уже в аэропорту Беслана сразу по прилете подписал свой первый приказ, который назывался «Распоряжение № 1», примерно такого содержания: я, глава временной администрации, беру на себя всю юридическую и политическую ответственность за действия военных. И это абсолютно все изменило.