Надежда Михновец - Три дочери Льва Толстого [litres]

17 октября Софья Андреевна записала: «Погода пасмурная и холодная, 5 гр. В доме холодно, окна не вставлены, печи не починены. Грозит война и сражение близ Ясной Поляны» [1180]. На следующий день приехала дочь Саша. 19 октября Софья Андреевна в последний раз сделала запись в дневнике: «Было совещание, как оградить Ясную Поляну от погрома и грабежа. Ничего еще не решили. По шоссе тянутся на Тулу обозы, волы, люди. Говорят, что это беженцы из Орла и с юга» [1181]. Однако 20 октября стало последним днем пребывания белых в Орле. Еще шли ожесточенные бои, но белые все-таки утратили стратегическую инициативу и начали отступление. Угроза попасть в котел войны миновала Ясную Поляну.

Старая графиня С. А. Толстая, помыв окна на холодном ветру, простыла и заболела. Она умирала, пролежав десять дней, от скоротечного воспаления легких. Софья Андреевна попросила прощения у находящихся возле нее детей – сына Сергея [1182], дочерей Татьяны и Александры. Она скончалась 4 ноября в Ясной Поляне в возрасте семидесяти пяти лет. Ее похоронили на Кочаковском кладбище рядом с дочерью Машей.

После ее смерти Сергей, Татьяна и Александра нашли адресованное им письмо матери от 14 июля 1919 года, где были строки: «Прощайте, милые, любимые мной, мои дети, особенно любимая больше всех на свете дочь моя Таня, которую прошу простить меня за все то тяжелое, что ей пришлось пережить от меня. Прости и ты меня, дочь Саша, что я невольно недостаточно дала тебе любви, и благодарю тебя за твое доброе отношение ко мне за все последнее время» [1183].

Могилы С. А. Толстой и ее сестры Т. А. Кузминской на Кочаковском кладбище. Фото Н. Г. Михновец

Завершилась богатая событиями жизнь много любившей и много страдавшей женщины. Женщины, которую любил Л. Н. Толстой.

В Ясной Поляне по-прежнему заправлял Сергеенко. Однажды терпение у Александры Львовны лопнуло, она налетела и накричала на «благодетеля», затем отправилась в Москву и записалась на прием к наркому просвещения А. В. Луначарскому. Сама аудиенция ее глубоко поразила: нарком позировал двум художникам, в разговоре с посетительницей разыгрывал роль министра. «И, играя, Луначарский упивался своим положением, властью, любовался собой и жадно следил за впечатлением, которое производил на окружающих», – вспоминала она. Нарком молниеносно решил проблему. А. Л. Толстая отметила неожиданный поворот событий: «Не успела я опомниться, как уже держала в руках бумагу с назначением меня полномочным комиссаром Ясной Поляны» [1184]. Это случилось в ноябре 1919 года. Александра Толстая вернулась в Ясную и незамедлительно выдворила из нее «благодетеля» Сергеенко.

Деятельность Александры Львовны была связана и с Ясной Поляной, и с Москвой. В конце 1919 – начале 1920 года Александра Толстая и В. Ф. Булгаков от имени правления Толстовского общества в Москве решали вопросы о судьбе Толстовского музея и дома Л. Н. Толстого в Хамовниках. Добивались, чтобы они были приняты в ведение Отдела по делам музеев и охране памятников искусства и старины Наркомпроса. В марте 1920 года Толстовский музей получил ордер на владение особняком на Пречистенке, 11 [1185]. В апреле В. И. Ленин подписал декрет о национализации дома Л. Н. Толстого в Москве. Литературный музей (на Пречистенке) и музей-усадьба Хамовники были объединены в один музей [1186], директором стал В. Ф. Булгаков. В ноябре музей на Пречистенке был открыт, С. Л. Толстой осуществил официальную церемонию его передачи от Толстовского общества государству. В ноябре 1921 года был открыт музей-усадьба Л. Н. Толстого «Хамовники» [1187].

В Ясной Поляне хозяйственные заботы по-прежнему лежали на Татьяне Львовне. В письме к сестре Александре от 1 мая 1920 года она описывала положение дел: «Дела у нас помаленьку двигаются. Я достала 60 мотков проволоки для огородки, и, если бы вовремя об этом подумала бы, нам 1 мая могли бы огородить всю усадьбу. 〈…〉 Кое-как скотина дотянула до подножного корма и теперь поправляется на траве. У моих окон ходят Весна, Акцизная и Пава и беспрерывно жуют. Коровы тоже настолько оправились, что теперь каждый из всех живущих в Ясной, 69 человек, получает по бутылке молока. Правда, кроме этого, почти ничего нет. Картофель кончился. Капуста стала какая-то тухлая. А гречневую крупу дают только тяжелым работникам. И это соблюдается очень строго. 〈…〉 Заказала я доски для надписей, заказала шкаф для архива, но очень трудно чего-либо добиться. Все сеют 〈…〉 Зеленя [1188]очень плохи везде. Сегодня ночью прошел хороший дождик, но вряд ли что-либо поправит, так как сгнили корни от зимних оттепелей. У нас, думаю, часть пересевать просом» [1189].

В 1920–1925 годах у Татьяны Львовны появился еще один вид деятельности: писать близким и навещать их в местах заключения, просить у советской власти за кого-либо, попавшего под суд, отправленного в тюрьму, в концлагерь и т. д. Это было небезопасно: в ходатайствах надо было отстаивать правоту своих требований, явно не отвечающих политике власти. К этой деятельности подключилась и племянница Соня (дочь брата Андрея).

Сергей Сухотин, пасынок Т. Л. Сухотиной, отбывал тюремное наказание в Таганской тюрьме с 1918 по 1921 год [1190]. Татьяна Львовна приходила к нему, бывая в Москве. В 1920 году с конца марта по май Александра Львовна, как помним, сидела на Лубянке, будучи под следствием. Татьяна Львовна 12 апреля ответила на оптимистичное письмо Саши (та не посвящала близких в тяготы своих тюремных испытаний):

«Какую радость принесло сегодня письмо твое, милый дружок Саша! Я не переставая думаю о тебе и беспокоюсь за твое физическое и душевное состояние. Боюсь, чтобы ты не поймала какой-нибудь болезни, боюсь, чтобы тебе не было холодно и голодно… А за душевное состояние боялась еще больше. Мне казалось, что ты не готова к тюрьме, да еще к одинокой. Очень, очень рада тому, что ты бодра; это меня обрадовало и успокоило. Это хороший духовный экзамен». Понятно, что Татьяна Львовна и вообразить не могла, с чем пришлось столкнуться сестре. Письмо завершала так: «Сейчас написала твой адрес и подумала: что бы сказал папаша, кабы мог видеть то, что с тобой случилось. Крепко тебя целую. Все, все тебя целуют, любят и ждут. Таня» [1191].

Двадцатилетняя племянница Соня Толстая в меру сил помогала тетке Александре. Одно из свидетельств этого – письмо А. Л. Толстой к ней от 2 апреля 1920 года:

«Милая Сонечка! Сижу я хорошо, камера наша светлая, теплая. Все же я простудилась, возобновился мой всегдашний бронхит, но вчера дали лекарства, и как будто кашель стал меньше. Присылайте побольше харчей: хлеба, каши, сахара, чая, кофе и, главное, папирос и книг. Не забывайте белье, простыни, наволочки, носовые платки. Целую всех, настроение у меня бодрое, даже веселое. Любящая тебя тетка» [1192].