Эдди Яку - Самый счастливый человек на Земле. Прекрасная жизнь выжившего в Освенциме

Мы никогда не забывали о том, как были беженцами.

Мы никогда не забывали о том, как были беженцами, какую бескорыстную помощь оказала нам в свое время семья Гарри Скорупы. Мы близко общаемся с Лили, дочерью Гарри и Беллы, по сей день.

Мой новый друг, я давно пришел к пониманию того, что все мы – члены одной огромной семьи, называемой человечеством, и работа каждого из нас – вклад в свободную и безопасную жизнь для всех. Если в медицинских учреждениях я вижу инструменты, которые прошли через мои руки, и знаю, что их ежедневно используют, облегчая и улучшая чью-то жизнь, меня переполняет счастье. А ведь это можно соотнести и с любой другой работой. Может, ты учитель? Значит, ты ежедневно вносишь в жизнь детей что-то новое! Возможно, ты повар? Значит, блюдо, которое ты приготовил с душой, доставило кому-то большое удовольствие! Не исключено, что ты не любишь свою работу или работаешь с неприятными людьми. Но дело-то ты все равно делаешь важное и вносишь свой вклад в наш общий мир. Мы никогда не должны об этом забывать. Твоя работа, твои сегодняшние действия окажут влияние на людей, которых ты никогда не узнаешь. Каким будет это влияние – положительным или отрицательным? Это твой выбор. Каждый день, каждую минуту перед тобой стоит выбор – сделать чью-то жизнь лучше или хуже. Выбор прост. И он за тобой.

Да, послевоенная жизнь в Австралии действительно напоминала нам рай. Наши дети выросли, родили своих детей, и я стал очень счастливым человеком. Но в самой глубине моей души таилась грусть. Как могло случиться, что мой отец умер в пятьдесят два года?! Мои дети уже его пережили…

Ради чего были все наши страдания? Мы страдали и умирали, но зачем? Только ли по вине одного безумца? Или вовсе без причины? Среди шести миллионов погибших евреев, убитых нацистами, было множество врачей, ученых, инженеров, художников, архитекторов, юристов, педагогов. Сколь многого могли бы достичь эти образованные мужчины и женщины, профессионалы в своем деле, если бы им удалось выжить! Я думаю, нам бы уже удалось победить рак… Но нацисты не считали евреев людьми. Они просто не способны были понять, сколько потеряет мир с гибелью миллионов представителей нашего народа.

Мы страдали и умирали, но зачем? Только ли по вине одного безумца? Или вовсе без причины?

Десятилетиями я даже не заговаривал о том, что пережил во время холокоста. Было слишком больно не только говорить, но и думать об этом. Хотелось спрятать боль поглубже и не вытаскивать ее из памяти. Легко ли говорить о том страшном времени, если ты потерял мать, отца, всех своих тетушек и кузенов – почти всех, кого любил? Возможно, я хотел защитить от этой правды своих детей – им бы она тоже принесла только боль, во всяком случае, я так думал. Так что держал рот на замке.

Но годы шли, и я стал задавать себе другой вопрос: почему жив именно я, а не те, кто умер столь ужасной смертью? Сперва я решил, что Бог (или какая-то высшая сила) допустил ошибку и я тоже должен был умереть. Но позднее размышления привели меня к таком выводу: возможно, я выжил, чтобы взять на себя ответственность рассказать о холокосте, о том, что я тогда пережил, чтобы предупредить мир, насколько опасна бывает ненависть.

Возможно, я выжил, чтобы взять на себя ответственность рассказать о холокосте, о том, что я тогда пережил, чтобы предупредить мир, насколько опасна бывает ненависть.

Я никогда толком не умел работать со словами. Моя жена – другое дело: она очень интересуется поэзией и прекрасно в ней разбирается. Я всегда думал, что она должна была выйти замуж за поэта, а не за меня. И мне просто повезло. Машины – вот в чем разбираюсь я, математика и другие точные науки, делание чего-то своими руками – вот мои приоритеты. Тем не менее желание рассказать свою историю становилось все настойчивей и настойчивей…

В первый раз я выступил публично в католической церкви. Наши близкие друзья были набожными католиками, они и предложили мне поделиться своей историей во время службы. Было тяжело, но первый шаг я сделал…

А в 1972 году двадцать выживших в холокосте, в их числе был и я, собрались вместе и пришли к единому мнению: «Мы должны говорить о том, что с нами произошло. Мир должен это знать». Мы решили создать свою ассоциацию и, если нам удастся собрать достаточно средств, найти постоянное место для встреч и общения. В 1982 году наша группа была официально оформлена как «Австралийская ассоциация евреев, выживших в холокосте». (Годы спустя, когда к нам присоединились наши дети, мы стали называться «Австралийской ассоциацией евреев, выживших в холокосте, и их потомков».) Потом мы начали искать место для Сиднейского еврейского музея, который планировали основать. В первую очередь для того, чтобы представить в нем историю холокоста.

В этом деле удача тоже не обошла нас стороной! Один из членов нашей ассоциации дружил с Джоном Сондерсом, успешным бизнесменом, который вместе с Фрэнком Лоуи основал «Вестфилд Груп» – компанию, которая шла тогда в гору и занималась строительством башен на Уильям-стрит. И мистер Сондерс, к нашей радости, вложил шесть миллионов долларов в создание еврейского музея в Дарлингхерсте, в Маккавей-Холле, построенном в 1914 году в память о еврейских солдатах, участвовавших в Первой мировой войне. Так в 1992 году появился Сиднейский еврейский музей.

В 2007 году экспозиция музея была значительно расширена. Сейчас в нем представлена не только история холокоста, но также еврейская культура и история Австралии, восходящая к временам Первого флота: среди переселенцев, которые отправились на одиннадцати кораблях из Великобритании в Австралию, чтобы основать первую колонию, было шестнадцать евреев.

В 2011 году мы организовали небольшую группу выживших в холокосте, чтобы общаться и делиться своими историями в неформальной обстановке. Это была группа «для своих», мы назвали ее «Фокус». Она существовала отдельно от ассоциации, открытой для всех евреев, которые хотели внести вклад в сохранение памяти о холокосте. Доступ в нее был открыт только тем людям, которые прошли через концентрационные лагеря и знали не понаслышке, что значит каждый день сталкиваться со смертью, что значит чувствовать, как ветер доносит до тебя дым из труб крематория, где сжигают твоих друзей. Для тех, кто спрашивал себя: «Куда мне идти, чтобы спастись?» И понимал, что идти некуда. Для тех, кого мучили, морили голодом и предавали…