Жан-Жак Фельштейн - В оркестре Аушвица

В тысячелетнюю еврейскую общину Салоник прибыл новый раввин. Ашкеназ , возможно, даже немец. Он резко выделяется на фоне членов сефардской общины. Одним из первых его «деяний» стало исполнение приказа нацистов, два года назад занявших город после итальянцев: он предоставил в комендатуру список фамилий всех единоверцев. Те сочли его поступок верхом идиотизма.

Через некоторое время евреи Салоник, имевшие не слишком много поводов жаловаться на оккупантов, оказались запертыми в гетто, в беднейшей части города. Потом их начали собирать семьями и группами в транзитном лагере, чтобы позже отправить в неизвестном направлении. Немцы отдают приказ взять с собой продуктов и воды на десять дней. Где они окажутся? Ну конечно, в трудовом лагере, где-нибудь в Германии… Иветт интернирована вместе с отцом, матерью, сестрой Лили и братом Мишелем, рядом ее дядя, тетя, кузены — огромное семейство испанских евреев, проделавших путь по всему Средиземноморью, прежде чем оказаться в Греции. Они зажиточные люди, у матери Иветт большие планы насчет детей. Она когда-то мечтала заниматься музыкой, научиться хорошо играть на каком-нибудь инструменте. Не сложилось… Ничего, пусть за нее это сделают дети. Она заказывает радиоприемник, и классическая музыка звучит в доме утром, днем и вечером. Мишель и Лили берут уроки игры на пианино. Иветт с трех лет начинает осваивать азбуку барабанщика — рудименты, — причем не всегда добровольно. Лили заставляет сестру заниматься и ведет себя как самый строгий ментор: ошибка — удар линейкой по пальцам. Лили много старше. У нее суровый и властный характер, она часто бывает так деспотична с сестрой, что матери приходится одергивать ее: девочке требуется личное пространство.

Все дети талантливы, и мать хочет, чтобы они учились как можно старательнее и дольше: в жизни пригодится. Иветт играет на аккордеоне, потом ей покупают контрабас «на вырост»: у нее пока нет той силы в пальцах, которая требуется для извлечения настоящего звука из струны. Контрабас красуется в углу как напоминание о следующем этапе музыкальной карьеры, и она время от времени бросает на него задумчивый взгляд. Любопытная, наделенная живой фантазией, она согласилась учиться игре на огромном инструменте, если ей одновременно позволят осваивать барабан. Мать соглашается: «Будешь полгода брать уроки!»

Перемещение в гетто нарушило все планы.

В апреле 1943 года Мишель и Лили уже опытные музыканты, они много месяцев играют в клубе, куда любят ходить солдаты вермахта, и прилично зарабатывают, что очень важно для семьи, оказавшейся в сложном положении после того, как компаньон отца устроил злостное банкротство. В стране царит галопирующая инфляция, цены на почти все основные продукты взлетели в сотни раз.

Иногда — не очень часто, ведь старшие плотно за ней приглядывают — Иветт приходит в клуб. Мужчинам, особенно немцам, нравится ее узкое смуглое личико, обрамленное черными волосами. Случается, она заменяет барабанщика оркестра или играет на аккордеоне виртуозные мелодии. Вознаграждают ее фруктами или парой-другой монет.

Последним счастливым событием в семье стала свадьба Лили. Замуж она вышла, естественно, за музыканта.

Когда семью забирают в гестапо, Мишелю и Лили приходится продолжать «развлекать публику». Иветт решает остаться с ними — надеется посмотреть страну.

Расставание с родителями выходит ужасно тягостным. Иветт до сих пор помнит залитое слезами лицо матери, протягивающей к ней руки.

Но настает и их черед: восемь дней в кошмарных условиях она с дядей, тетей и кузенами едет в Польшу.

Попав в Биркенау, сестры проходят через «отбор» на платформе, и Иветт готова последовать за родственниками: тетя наверняка лучше разберется в этом непонятном мире и будет ее направлять. Лили — она большая интуитивистка — хватает сестру за руку и силой удерживает на месте, цедя сквозь зубы: «Ты останешься со мной и заткнешься!»

Они проходят через ритуал «посвящения»: из раздевают, бреют, моют, накалывают номера. Иветт очень больно, но она не может удержаться от смеха, глядя на лысую Лили: «Вылитый Мишель!» С мыслью о брате возвращается страх. Где родные?

В карантине им задали множество бессмысленных и один вполне конкретный вопрос: «Что умеете делать?» Лили отвечает мгновенно: «Единственное мое умение — музыка!» В Салониках — когда это было? вечность назад? — она успела заметить, что немцы всерьез интересуются музыкой, значит, ее можно обменять на еду и поблажки. На жизнь.

В нормальной жизни Иветта расхохоталась бы в ответ на этот вопрос: ну как, скажите на милость, можно спрашивать пятнадцатилетнюю девочку, есть ли у нее профессия? Здесь же, услышав вопрос «Что умеете делать руками?» — не задумываясь, отвечает: «Играю на пианино и аккордеоне…» Эсэсовка кивает, что-то записывает в блокнот и взмахом руки приказывает следовать дальше.

Очень скоро Иветт, сама того не ведая, уже живет по особому, лагерному времени: дни похожи один на другой, минуты растягиваются до часов. Возможно, все дело в том, что это украденные минуты, прожитые в месте, где от вас ждут одного — чтобы вы умерли.

В самом начале она задала сакраментальный вопрос: «Вы не знаете, где сейчас могут быть мои дядя, тетя и кузины?» — и получила стандартный ответ. Женщина, к которой она обратилась, показала на трубу крематория и сказала, что это единственный выход. Иветт сочла ее сумасшедшей, но теперь она знает. Знает, что две ее кузины-близняшки погибли вместе, одна из них, прошедшая «отбор», решила, что не хочет жить без сестры.

Ночью Лили и Иветт прижимаются друг к другу, пытаясь согреться. Польская зима никак не хочет уходить, и две южанки мерзнут.

Иветт почти сразу ставят на невыносимо тяжелую для нее работу, она заменяет заболевшую узницу и должна весь долгий день таскать кирпичи на одной из строек вне лагеря. Вернувшись вечером в барак, она говорит сестре, что скоро умрет: «Я так устаю, что во время перерыва даже есть не могу!»

В этот момент случается невообразимое. Одна из «побегушек» выкликает два номера. Их номера. Сестры в ужасе: «Что мы такого сделали?»

В этом адском месте выживание зависит от умения раствориться в общей массе заключенных. Выделишься — получишь пощечину, удар дубинкой, унизительный окрик, подрывающий способность сопротивляться.

Иветт и Лили ведут в лагерь В , в строящийся барак, и они с изумлением видят четырех женщин, неподвижно сидящих на табуретах с гитарами на коленях. На столе перед ними лежат партитуры, несколько листов нотной бумаги исписаны почерком… Мишеля. Слава Богу, он жив!

На них смотрит молодая круглолицая женщина с карими глазами. Ее зовут Маля Цинетбаум. Тронутая молодостью Иветт, она дает ей теплый свитер и кусок хлеба. У этой женщины особые привилегии, и она легко получает не только еду и одежду, но и многое другое. «Вы музыкантши, аккордеонистки, сыграйте что-нибудь, покажите, на что способны…»