Вадим Верник - Свободный полет. Беседы и эссе

— Желание, может, и есть, но это сложно: меня будут по-другому воспринимать, я уже никогда не вкушу этой студенческой жизни, я буду приезжать на лекции на своей машине, уезжать на съемки и все равно не познаю этот наивный мир. Я уже совершенно другая.

— Сейчас у «другой» Акиньшиной есть ощущение влюбленности?

— Я не понимаю. Есть ощущение нереализованности в этой сфере.

— Оксана, мне недавно Агния Дитковските рассказывала, как замечательно вы с ней репетировали в спектакле по роману Паоло Коэльо, где у тебя главная роль. Она сказала: «Ты увидишь, какая Оксана великолепная театральная актриса». Но ты перестала репетировать, сошла с дистанции, причем по собственному желанию. Почему?

— Я хотела войти во всё это более сознательно, основательно. Не просто отрепетировать и выпустить спектакль. Я начинала в кино, поэтому поймать в театре настроение, ощущение реализованности мне сложно. А делать что-то только для того, чтобы делать, я не люблю.

— Это потрясающе. Сейчас такое динамичное время, ритмы бешеные, а тебе хочется несуетности, основательности и покоя.

— В том-то и дело. Мне кажется, что мир не такой суетный, каким он кажется. Я замечаю, что в глубине души многие люди более спокойными стали.

— Я наблюдал за тобой на «Кинотавре» и заметил, как красиво ты носишь вечерние платья. Раньше видел тебя только в джинсах, кедах…

— (Смеется.) Ну да, я раньше такого не носила. Во-первых, я наконец-то поняла, что это нравится мужчинам.

— То есть почувствовала себя женщиной во всех отношениях?

— Да, наверное.

— Разве мужчины, которые были рядом с тобой, тот же Шнур, не давали тебе такого ощущения?

— Да нет, ну мне было 15 лет, когда я начала с ним жить. В таком возрасте физически невозможно ничего почувствовать.

— Родители не возражали, что ты в 15 лет начала жить со взрослым мужчиной?

— А что они могли сделать? У них вариантов не было.

— Ну хорошо, а если бы мама в тот момент запретила тебе это категорически?

— Я бы ушла из дома.

— Оксана, у тебя есть закадычные подруги? Как часто бывает потребность поделиться с кем-то накопившимся внутри негативом?

— Да, я дружу с Женей Бусловой — женой Пети Буслова. Это два моих самых любимых человека. С актрисой Олей Филипповой. Потребность поделиться есть, советы мне не нужны, нужно выплеснуть эмоции. Я не предаю какие-то вещи, которые нельзя предавать. Но я по-женски не наполнена. Мне кажется, в нашей профессии абсолютная гармония вообще невозможна — у актрис особенно. Это такая профессия, в которой женщины несчастны. Такой мир.

— Да-а-а, мрачную картину рисует твое подсознание. Может, тогда надо бежать стремглав из этого мира?

— Нет, мне нравится здесь. (Смеется.) Я хочу остаться.

— А что нравится прежде всего?

— Ну, всё это стало родным: посиделки в кафе с рассуждениями на тему драматургии, усталый смех на площадке, круг близких мне людей…

— Кстати, родители сегодня входят в круг твоих близких людей?

— Нет, это совершенно другой круг. Я очень благодарна маме за то, что она делает для Филиппа, но они с папой в другом мире существуют. У нас не бывает теплых семейных вечеров — может, они были в детстве, но тогда мне хотелось бежать от всего этого, а потом не прижилось. Наверное, поэтому я сейчас не знаю, как строить отношения с нуля, после всех неудач и потерь, мне это не привито.

— Ну, неудач у тебя было достаточно, пора переходить на следующий уровень.

— Пора. Я готова. (Смеется.)

— Какие черты своего характера ты бы не хотела передать сыну?

— Я хочу, чтобы у него было желание доводить дело до конца. И чтобы он был более амбициозен в своих желаниях, чем я. Для мужчины это очень важно.

— А какие твои положительные черты ты бы хотела, чтобы он унаследовал?

— Искренность. Доброту, как бы глупо это ни звучало.

— Это совсем не глупо звучит. А ты действительно добрая?

— Для тех, кто меня знает, да. Просто очень немногие меня знают. Есть ближний круг людей, сформировавшийся за эти годы…

— …для которых ты добрая и пушистая?

— Для которых я такая, какая есть.

…«Такая, как есть». Акиньшина и в последующие годы не научилась быть дипломатом. Она по-прежнему говорит о себе: «Легко у меня не бывает никогда». Сегодня Оксана — мама троих детей. Она много времени проводит с семьей в Швейцарии, в курортном городе Вилларе, где младший сын Костя учится в школе. («Он отличный логик, мозги у него не по годам развиты. Поэтому его и взяли в одну из лучших средних школ Швейцарии».) И растит дочку, которая родилась в январе 2017-го. В один из приездов Оксаны в Москву, в апреле 2018-го, мы поговорили вновь.

Акиньшина не производит впечатления мамы-наседки, но разговор сразу начался с «детской» темы. «Если честно, я до сих пор не адаптировалась в Швейцарии. Очень хочу обратно в Москву, но пока это невозможно. Там дети в безопасности. Это такая олигархическая деревня в Альпах, наверху, — горные лыжи, подъемники». Сама Оксана на лыжах не катается, ходит играть в теннис. Улыбается: «Что там еще делать? Нечего. Либо теннис, либо просто дома сидеть». И вдруг признается в свойственной ей максималистской манере: «Я даже не могла себя представить мамой девочки. Это просто (долгая пауза)… Я их терпеть не могу вообще, этих девочек. Понятно, что есть какие-то девочки, которые уже как родственницы, — дочки моих подруг ближайших, но это другая плоскость, другой мир. Арчил (муж Акиньшиной. — Прим.) мечтал о девочке. А я не понимала, что мне с ней делать. Первые полгода были очень тяжелые, я просто не могла ее принять. У меня было ощущение, что я впервые родила, что это мой первый ребенок, — возможно, потому, что у меня в первый раз была няня с самого начала. С мальчиками я справлялась сама, первые год-полтора точно. А вот Эмми я даже искупать нормально не могла. А потом я как-то осталась с ней одна, и всё… Теперь мне кажется, что я вообще не должна была становиться мамой мальчиков, я просто испорчу им судьбу. (Улыбается.) Я должна была быть мамой девочки. Она невероятная, нереальная! Она не я, не еще кто-то, она сама по себе. Кукла. Она ржачная, шкет такой, настоящая грузинская телка просто — всегда в образе. Мужиков она порвет, я в этом смысле спокойна на сто процентов. Она с десяти месяцев уже такая женщина, сумки надевает. (Смеется.) Я-то примерно в двадцать пять поняла, что отношусь к этой плоскости, а она вот с рождения. Не дай бог ее обидеть, у нее тут же эти слезы, вот такие движения. (Показывает.) Кокетка. Она мой космос».

— У тебя долго маялась душа. Сейчас, наверное, всё встало на свои места. Я так понимаю, семья для тебя важнее всего.