Сергей Никоненко - Далёкие милые были [litres с оптимизированной обложкой]

Съёмки начались через два дня, но до меня пока дело не дошло. Я блаженствовал на ялтинском пляже ещё неделю. Вдруг планы съёмочной группы изменились, и мы переехали в Новую Каховку. Там собрались и другие артисты, занятые в картине: Зоя Фёдорова, Михаил Пуговкин, Павел Волков, Анатолий Кубацкий, Соня Зайкова.

И вот он наступил, мой самый первый в жизни съёмочный день! Я снимаюсь в кино! Шла работа над эпизодом праздника по случаю присуждения звания Герой Социалистического Труда моей маме по фильму. Первое моё появление: выбегаю на крыльцо дома, чтобы спросить у матери, накрывавшей праздничный стол, какой галстук мне лучше надеть.

В тот день у Тамары Григорьевны Лобовой поднялась температура, место оператора занял её муж. Не мудрствуя лукаво, Анатолий Дмитриевич поставил два ДИГа [42] ДИГ – осветительный прибор в кино с дугой интенсивного горения, диаметр линзы 50 см у ДИГ КПД‐50 и 90 см у ДИГ КПД‐90. на правый и на левый глаз и снял сцену. Перешли к съёмкам застолья. Стол ломился от яств, и голодные артисты в течение нескольких часов, пока продолжалась работа, потихонечку отщипывали от стоявших перед ними угощений. Заметив это, Кобозев, наш «усатый таракан», приказал всё облить керосином, чтоб никто к еде не прикасался. Скоро стало ясно, что актёры не питают особого уважения к режиссёру – отсюда и прозвище это тараканье. Да и случай не замедлил произойти, открывший неприятную атмосферу если не творческой жизни, то жизни тех лет или жизни вообще, где зло постоянно сражается с добром.

Но сначала вспыхнул пожар. Дело было так: на следующий день съёмки праздника повторились, стол вновь накрыли и сразу всё облили керосином. Актёр Бамбеков решил покурить втихаря. Чиркнул спичкой, искра долетела до прокеросиненного натюрморта – и тут мгновенно всё занялось ярким пламенем. Чудом люди успели выскочить из-за стола.

Киногруппа жила довольно дружно. Толбузин с Головнёй в теннис играли. Анатолий Дмитриевич не уступал, хотя был старше на 20 лет. Я в свободное от съёмок время гонял в футбол с осветителями и шофёрами. Подружился с Пуговкиным, познакомился с Фёдоровой. Душой киносъёмочной группы был Павел Михайлович Волков. При первой же встрече я узнал его – он был занят у Герасимова в картине «Учитель». Это, по-моему, лучшая его роль в кино. Софья Зайкова и Анатолий Кубацкий мне были прекрасно знакомы по спектаклям театра им. Маяковского. Мужская часть актёрского табора временами устраивала вечеринки, благо фрукты-овощи и свежая рыба продавались повсюду и стоили недорого. За водкой, как самого молодого, посылали меня – такова традиция киношных экспедиций. Но мне всё было в радость: легко мчался и за водкой, и за календулой для больного горла Зои Алексеевны Фёдоровой.

На съёмки приехали ещё два актёра: Борис Ситко из Москвы и Николай Яковченко из Киева. Киевлянина поселили в отдельной комнате в том же домике, который занимал Толбузин с женой Зоей Земнуховой. В первый же день Яковченко напился, а на второй, мучимый похмельем, зашёл в супружескую комнату и, обнаружив там лосьон «Огуречный», весь таки выпил.

Прибыл проявленный материал, и после последнего сеанса в местном кинотеатре был устроен просмотр. Часть материала оказалась бракованной. Бич кинематографистов тех лет – то соринка, то пылинка, то разложение эмульсии. Ещё что-то было, но теперь уже и не припомню. Если на экране видны пробитые дыры (они как белые пятна), значит, сцены надо переснять. Как выяснилось, эта беда касалась всех кинематографистов, особенно, кто снимал фильмы в цвете.

В начале августа Толбузин устроил банкет в честь своего дня рождения. В местном ресторане собралась вся съёмочная группа, кроме Кобозева, – его не позвали. На щедро накрытом столе, среди бутылок, закусок и соусов, стоял громадный магнитофон. Аркадий Николаевич включил его, сказав гостям, что хотел бы этот вечер записать себе на память, и попросил всех, кто будет произносить тосты, выходить к микрофону. Было очень весело: шутки, анекдоты, поздравления, песни, танцы. И вдруг… наряд милиции. Когда празднование дня рождения уже подходило к концу, в зале ресторана появились милиционеры. Всё вмиг смолкло. Старший наряда поднёс руку к фуражке:

– Я попрошу остановить веселье и разойтись.

– Простите… а чем вызвано ваше появление на моём дне рождения? Или кем вызвано?

– Поступил сигнал. Мы обязаны реагировать.

– Ну и что же такого противозаконного мы допустили?

– Допустили… недопустимые вещи…

– Вы знаете, я облегчу вам вашу работу. Всё, что здесь произносилось, все песни, которые мы с товарищами пели, – всё записано на магнитофон. Я предлагаю отмотать и послушать. Да и присутствие двух лауреатов Государственной премии, трёх заслуженных артистов, я думаю, гарантирует порядок?

Тут Софья Афиногеновна вышла из-за стола и остановилась напротив милиционера:

– Ты фильм «Коммунист» видел?

Милиционер, стоя рядом с Павловой, стал вытягиваться по стойке «смирно», руки по швам прилепил.

– Нам заявление написал этот ваш… с усами…

На съёмочной площадке иногда чувствовалось какое-то тягостное напряжение между актёрами и режиссёром. Это, верно, самое большое несчастье, когда в группе (а творческие люди особенно чувствительны и часто эмоционально не защищены) возникает противостояние, причём подспудное, прорывающееся на поверхность едким дымом неприязненных слов, ухмылок, взглядов. В коллективе превыше всего ценится ЛАД, и всем миром надо стараться, чтобы «л» не отпало и не превратилось всё в АД, как говорится где-то у Лопе де Вега [43] Строки из пьесы Лопе де Вега «Учитель танцев»: «В любви всегда согласие и лад. Но букву зачеркни – и выйдет ад». .

В свободное время учился водить трактор – приближались мои съёмки за рулём этого «эпического автомобиля». Задача усложнялась тем, что трактор, двигаясь по прямой, должен тащить за собой раму из труб для опрыскивания купоросом виноградника, причём одновременно четырёх рядов шпалер. Достаточно быстро я ко всему приноровился и стал дожидаться своей очереди.

Сцена на винограднике. Команда: «Мотор!» Включаю купоросный опрыскиватель, трогаюсь. Панорама – проезд – общий план. Всё это отсняли до обеда, а после – укрупнение. Камера на тележке от меня метрах в трёх – рельсы в соседнем ряду. Осветители переставляют приборы. Слева парень с отражателем из фольги полтора на полтора метра. Мой партнёр – справа.

Планировался статичный кадр, но вдруг режиссёр закричал: «Уезжай из кадра!» Я тронул машину, дал газ – трактор дёрнулся. Боковым зрением увидел, как стоявший на гусенице осветитель полетел под трактор. Левый рычаг, правая педаль… Машину стало сильно заносить вправо, и две полукилометровые шпалеры рухнули. Я сильно переживал – не за шпалеры, за парня-осветителя. Долго ночью ворочался – в голове мысли летели, летели… Да, оказывается, вот как на киносъёмках бывает. В театре проще – там искусство обходится и без трактора на сцене.