Михаил Каншин - Физтех. Романтики. НЕнаучная жизнь физтехов

К нашему большому горю, летом он умер в горах, на восхождении. Кажется, на пятерке Б. Говорили, что команда добирала восхождения на мастеров. Готовились к сезону весь год, и он ушёл на восхождение не совсем здоровым. На стене ему стало плохо, и пока Мишу спускали вниз, у него отказало сердце.

На Физтехе на нашем курсе остался учиться его младший брат, Саша Андреев. Кем бы стал Миша – кто может сказать сейчас, но человек он был очень нерядовой.

В агитпоход пошла вся наша газетная редакция в количестве аж трёх человек, а были мы институтской стенгазетой «Утенок», легализованной нахально-самостоятельно, сугубо неподконтрольной никому и абсолютно самодеятельной. Исходно первый, а скорее нулевой, номер «Утёнка», самый-самый начальный номер, был сделан совместно откомандированными на минуточку газетчиками из редакций всех факультетских газет на отчётно-выборной комсомольской конференции осенью 1957-го.

Стенгазета «Агитпривет»

Теоретически предполагалось нечто в виде сатирическо-юмористической общеинститутской стенгазеты. Во время конференции по её материалам мы (человек двадцать) сделали первый выпуск. И, естественно, быстро разбежались по своим редакциям. Но не все. Мы втроём не разбежались.

Нам понравилась идея, и мы (это Игорь Паишев, 4-й курс РТФ, Юра Нагорных, 1-й курс АМФ, и я, уже второкурсник РФФ), напомнив начальству, что газета-то общеинститутская, добыли себе собственное помещение – одну из маленьких кухонь на третьем этаже корпуса Б, с раковиной (вода!), маленькой плитой, на которой так удобно размещались всякие банки-склянки, кисти, краски, тушь и и т. п., а в духовке проживал наш архив и разные идеи, наброски и заготовки.

В углу против двери висел в раме из сиденья для унитаза портрет Утенка, почти семейный, потому как к нему приложила руку вся наша троица.

С нас начались и пошли многолистовые стенгазеты на на 10—15 и больше ватманских листов. Газета обычно начинала делаться частями на столе, потом, постепенно склеиваясь, перемещалась на пол и дальше переезжала в коридор и раскладывалась по нему в длину.

Работали мы преимущественно по ночам, когда народ спит и не мешает и никто не мотается по коридору, кроме преферансистов. Но это – свои люди, а для них – мы привычный пейзаж, они по коридорам не шастают, они при деле и довольно редко и аккуратно проходят по краешку вдоль стены, рассеянно пытаясь понять, что это будет в конце концов. И даже комментируя.

С этого похода и начались традиционные выпуски «Агитприветов» в агитпоходах. Всё необходимое хозяйство, естественно, ехало на нас, в рюкзаках. Груз был изрядный. Ватман, листов пятьдесят, цветная и чёрная тушь, не по одной бутылочке, естественно; минимум пяток стандартных наборов баночек гуаши плюс ещё другие цвета – баночки и банки россыпью, куча темперы, разные кисти, клей, пульверизаторы, ножницы, ножи, карандаши, куча стёрок (всегда теряются), всякие банки-стаканы и пр.

Кроме нас, для грядущей газетной работы шли два или три фотографа, тоже с техническим оснащением: с плёнками, комплектами химреактивов «проявитель-закрепитель» и бачками, портативным фотоувеличителем, удлинителями-размножителями, фотобумагой и красными фонарями. И персональным спиртом. Для быстрой сушки плёнок.

Круглов был – это точно, ещё Петя Вороничев и Витя Дубнер. Отдельно ещё ехала (на ком, не помню) чья-то портативная пишущая машинка (как бы не Миши Андреева) – большая редкость по тем временам, с бумагой и запасными лентами.

Понятное дело, мы были не самые главные, и кроме нас шли, конечно, артисты (концерт же нужен) и непременно агитаторы. Потому что всё это «мероприятие» было приурочено к очередным выборам то ли в местные советы, то ли в Верховный совет СССР.

Для нас, газетчиков, работа, безусловно, была неслабая. Наша задача – по прибытии (на лыжах) на место развернуть в выделенном доме редакцию, оборудовать место для рисования на столе (если хозяева дадут и он подойдёт) или на полу (но чтоб не вымазать ничем), оборудовать фотокомнату для всего, включая ускоренную сушку плёнки в спирте, а готовых отпечатков – на глянцевателе.

Пока всё это происходит, фотокоры разбегаются по передовикам и начальникам. Их курирует комиссар похода, который обеспечивает контакт со всем начальством – с председателем колхоза или совхоза, с парторгом, комсоргом и завклубом, определяет концертные дела. Начальник похода отвечает за маршрут, размещение, ночлег, лекции, группу завхозов, еду и официальные отзывы с печатями.

Так и сложилось с той поры, что поход вели обычно в две традиционные для тогдашних врёмен ипостаси – командир и комиссар. Но, как нас учили, марксизм не догма, а руководство к действию, и могла появиться дополнительная фигура, отвечающая за репертуар и ход концерта. А поскольку физтехи традиционно не любили начальственный официоз, то, как хорошо знают агитбригадники, все эти функции могли разнообразно перераспределяться, хотя официальный (с бумагами) начальник, понятное дело, был в наличии всегда.

Но пока суть да дело, работа продолжается. Фотокоры снимают, коры интервьюируют передовиков и начальство про успехи и недостатки, прибегают рысью в «редакционную» избу с материалами и отснятыми кассетами, кто-то остаётся проявлять плёнки и срочно их сушить, печатать фотографии, обрабатывать и печатать на машинке тексты и подписи к фотографиям.

Тем временем после лекции начинается концерт, первое отделение. Фотографы снова работают, снимают артистов и публику. Плёнки снова в проявку, фото – в сушку и обрезку. К концу первого отделения концерта всё должно быть склеено, размещено, наклеено, разрисовано и смонтировано по-настоящему, как у больших, не меньше пяти-шести ватманов, с текстами на местные темы и с ярким большим заголовком типа «Агитпривет Белому Расту!».

Тут прибегают гонцы с криком: «Пошёл предпоследний номер!» И мы, взмыленные, по морозу тащим вмногером полусвёрнутое полотнище, молотки и гвозди-кнопки, и наше разноцветное творение наконец приезжает в фойе клуба. Ещё до антракта мы, облегчённо вздыхая («Успели! Ура!»), шёпотом («Не мешать концерту!») приколачиваем или крепим на кнопках наше творение, утираем мокрые лбы, и вот начинается антракт.

И сельское народонаселение, выйдя из душного зала, вдруг, к собственному изумлению, видит на фотографиях! на стене! тех самых артистов, и себя, и соседей, только что сидевших рядом! Немая сцена…

1958.02. Подмосковье. Алексей Мамин, Михаил Балашов, Виктор Шевченко, Лев Исаев, Игорь Любинский