Михаил Каншин - Физтех. Романтики. НЕнаучная жизнь физтехов

А тут ещё совпадение – агитпоход к пограничникам Памира.

Вернувшись в Душанбе после концертов у пограничников и проводив агитбригадских соратников в Москву, опять втроём с Машей Селивёрстовой и её школьной подругой Наташей встречаем мужской состав походной группы. И возвращаемся в горы, но теперь это совсем другое знакомство с Памиром и серьёзное испытание на прочность.

Мы уже были знакомы с высотой, но жара, тяжёлые рюкзаки и увеличивающаяся высота первое время, пока тропа была просто старой дорогой, вынуждали отдыхать днём и выходить на маршрут, когда солнце становилось не таким палящим, и идти до полной темноты.

1964 г. Памир. На подходе к леднику Гармо. Через висячий мост идём по одному. Справа – река Киргизоб.

Серьёзное препятствие на пути к леднику Гармо – переправа через реку Киргизоб. На подходе к ней встретили две группы, которые вернулись, отказавшись от переправы (всего одна девушка, а в нашей группе – три), но мы пошли дальше, – была какая-то уверенность, что пройдём. С ними мы передали письма в Москву. Другой связи с родными не было и, чтобы волнений было меньше, хитрили – посылали телеграмму и два письма: авиа и простое, которое добиралось до дома дольше.

Переправились, конечно со страховкой, но потом воспоминания о напоре и силе едва доходившей до колена, но сбивающей с ног клокочущей воды, и видимое недалеко слияние рек Киргизоб и Гармо с образованием уже могучей Обихингоу, очень напрягали. О переправах через памирские реки не любили вспоминать не только мы.

Памир – одно из немногих мест на земле, где многие путешественники чувствуют себя пришельцами на другой планете.

1964 г. Памир. Ледник Гармо. Памятник британским альпинистам Уилфриду Нойсу и Робину Смиту. Справа – язык ледника Гармо, из под которого вытекает гладкое озеро и бурным потоком срывается вниз

Памир поражает своими масштабами, расстояниями и ощущением чего-то грандиозного, живущего своей непостижимой для человека жизнью, готовностью к новым изменениям в любой момент, завораживает удивительными красками высокогорья.

Ледник Гармо (более 30 км, высота 3000 – 4700 м) казался огромным живым существом, покрытым панцирем из морен: раздавалось шуршание скатывающихся камушков с подтаивающих горок, в провалах журчала вода. И мы уже знали, что перейдя через перевал, увидим следы действия ледника Медвежий, который «ожил» прошлой весной: обычно полз со скоростью около метра в день, а апреле 1963 г. скорость ледника внезапно возросла более чем в 100 раз.

Поднимаясь по леднику, обнаружили следы лагеря советско-британской Памирской экспедиции 1962 г., даже остатки каких-то продуктов, и недалеко от лагеря памятник двум британским альпинистам – спортсменам экстра-класса Уилфриду Нойсу и Робину Смиту – участникам этой экспедиции, погибшим при спуске с пика Гармо.

Поднявшись выше, ветки можжевельника положили и к памятнику уже нашему альпинисту Николаю Дьяконову, погибшему в 1958 г. при восхождении на пик Коммунизма.

1964 г. Памир. Ледник Гармо. Справа – вид с ледника Гармо на пик Коммунизма (7 495 м), теперь – пик Исмои́ла Сомони́

Долгий, долгий подъем на четырехкилометровую высоту, и, пройдя Второй Пулковский перевал Дарвазского хребта, оказываемся в долине реки Ванч.

Здесь видны следы прорыва ледника Медвежий, который, по рассказам очевидцев, за месяц удлинил свой язык почти на 2 км, перегородил боковую долину реки Абдукагор, образовал глубокое озеро. Вскоре вода прорвала ледяную перемычку, и мощный сель оставил на месте небольшого поселка геологов пятнадцатиметровый слой грязи и камней.

Через реку Ванч переправлялись уже на местных лошадках и с проводниками, далее – на попутном грузовике, который ждали почти сутки.

Спустившись с перевала, мы оказались в пограничной зоне, куда по дороге попадают по пропускам. Получить пропуска для выезда в Душанбе из Ванча удалось после долгих переговоров с местными властями и предъявлением командировочных удостоверений, оставшихся у девушек после агитпохода к пограничникам, с намёком, что такие есть у всех. Обратный путь в Душанбе на открытых грузовиках совершали по уже частично знакомой дороге.

Фанские горы (Фаны) тоже Памир, но другой, настоящее чудо природы, – множество необыкновенной красоты озер: большие и малые, тёплые, светло-зелёные Куликалонские, холодные, с кристально чистой, леденяще-холодной бирюзовой водой Алаудинские, постоянно меняющее оттенки пёстрое Большое Алло.

В глади озёр отражаются снежные вершины и скальные стены, облака и солнечные лучи. Маленькие озёра очень глубокие, но прозрачны до дна, и видны камешки. Когда, не удержавшись, бросаешься в воду и плывёшь, мелкие волны становятся ярко-синими, дыхание от холода перехватывает, – быстро возвращаешься, чтобы отдышаться.

1966 г. Фанские горы (Фаны). Подъем на перевал Чимторга (4 700 м), впереди – Гена Мартынов, Володя Чехлов 40. Справа – 1991 г. Владимир Чехлов на Хан-Тенгри (6995,2 м)

На стоянке у Большого Алаудинского озера ощущаешь себя в сказке: сидишь у слегка потрескивающего костра и, глядя на тёмно-голубую поверхность озера с длинной тёмной рябью, точно уверен, что рябь совсем не от ветерка из ущелья, а от движения какого-то огромного сказочного змея, слегка передвигающегося под водой («Страшно, аж жуть!»).

Фаны. Большое Куликалонское озеро и и сказочное Большое Алаудинское озеро

2006г. Встреча в Клубе Физтеха: Татьяна Воскресенская, Татьяна Власенкова (Марчевская), Наталья Плевако, Людмила Ширяева (Михайлова), Тамара Калмыкова (Боброва), Алла Заболоцкая, Ольга Дрожжева, Галина Чеботарёва (Михейкина), Любовь Клименко (Лушева), Ирина Сладкова

В сентябре 2006 года в Клубе выпускников Физтеха состоялась долгожданная встреча нашего курса – выпуска 1966 года. Самым активным организатором была Маша Вышинская, я ей помогала отыскивать адреса и телефоны, используя возможности на работе.