Михаил Каншин - Физтех. Романтики. НЕнаучная жизнь физтехов

Да и КВН Физтеха начался с нашего телефонного разговора: оба смотрели случайно телепередачу и тут же созвонились. И получилось, как жизнь показала, недурно. И в агитбригаду летом 59-го мы поехали вместе. Я гляжу на агитбригадские фотографии и вижу – на них Игоря почти нет. Меня сколько угодно, а его нет. Он снимал, и «Агитприветы» были на его совести. Мы с Фелей Ерешко только помогали ему. И частушки по горячей тематике мы с ним вместе писали: «Мечет он стога вручную» про алкаша, раздолбавшего стогомёт, – это игоревская фраза. И подписи к фото тоже плод его тонкого, негрубого сарказма.

Жизнь сложилась так, что эта агитбригада стала для нас первой и последней. Причин этого я не могу понять. Я уехал в 59-м в агитпоход от своей невесты, однако, вернувшись, в скором времени не преминул жениться на ней. Вскоре и Игорь взял в жёны физтешку Марину Чернову. Потом пошли дети, КВН и книги и, конечно, работа и наука. Но агитбригада осталась у нас светлым воспоминанием о молодости. «Эх ты, жизнь агитбригадская, ничего теперь не жаль!»

Прошли года, но Игорь навсегда со мной. Иногда во сне я до сих пор советуюсь с ним, и его голос оживает во мне.

Я написал повесть, которую мы замышляли написать. И две мои последние книги: «Перекрёсток пространств» и «Далее везде» – художественно оформлены Екатериной Игоревной Ватель, Катюшей, которую я через две недели после смерти Игоря (рак мозга до сих пор не операбелен) за ручку отвёл в первый класс. И мне радостно, что в моих книгах Игорюша (так мы звали его) присутствует талантом своей дочурки.

Размышления

Из книги «Далее везде»

М. Деев 34 34 Михаил Деев, 1967 г. р., Москва, выпускник физфака МГУ, отслужил срочную службу в погранвойсках, мастер спорта по спортивному ориентированию, занимается построением и организацией компьютерных сетей, а для души остаётся фотография и занятия в литературной студии.

«Вспомним нашего Михалыча»: Михаил Деев, выпускник Физфака МГУ (на снимке справа)

Михалыч (М. М. Балашов) был нашим учителем, поэтому в нашей жизни было много физики. Обратное тоже верно – в физике, которой он нас учил, было много жизни. Физика и жизнь были неразрывны.

Он постоянно подкидывал нам каверзные вопросы и качественные задачки из окружающего мира. Первые с шестого класса помню до сих пор: «Почему гудят провода?», «Зачем лыжам прогиб?», «Почему скрипичная струна колеблется под смычком?», «А что будет, если исчезнет трение?», «Если открыть холодильник, в комнате станет холоднее?».

Мы терялись, но нам сразу было сказано, что физика – самая простая из наук. Вроде и приятно было поверить в это, но в расписании она занимала ой как много места. И мы понимали – тот, кто его составлял, не считал её самой простой. А уж домашние задания… Что говорить, если бы мы все их полностью выполняли, мы бы, наверно, всю программу по физике выучили.

Однако, к счастью, с Михалычем мы ещё фотографировали, снимали кино, учились играть на гитаре, катались на лыжах, ходили в походы, ездили по старинным русским городам, читали хорошие книги. Короче говоря, вместе с Учителем мы жили настоящей жизнью, которой только и надо жить в 13—17 лет. А физика добавляла остроты, усиливала вкус. Без неё как без соли. Если, конечно, не пересолить.

И тут уместно вспомнить об одном документе от 29 августа 1965 г.:

ЦК ВЛКСМ Всероссийский пионерский лагерь «Орлёнок». Благодарность. Балашову – за умение сделать жизнь – песней .

Мы в полной мере испытали это на себе. Потому что песня всегда жила в нём. В жизни, наполненной работой Учителя, работой, которая не имеет регламента и продолжается 24 часа в сутки, проявлялись мгновения, ставшие песнями. Михалыч пел много, и мы пели вместе с ним. Достаточно посмотреть фотографии: часто он с гитарой, иногда с гармошкой, иногда с балалайкой. Песни в его понимании не делились по жанрам, видам и классам.

Песня могла быть авторской, могла автора не иметь. Могла быть народной. Могла быть написана профессионалами – композитором и поэтом. Могла быть лирической, задорной, патриотической или хулиганской. Для него не существовало авторитетов и запретов. Песня в его системе координат должна была иметь – непременно! – только одно главное качество: она должна была быть хорошей песней.

Не знаю как, но он определял это качество безошибочно. Поэтому наша жизнь в школьные годы шла под хорошие песни. С течением времени я всё больше убеждаюсь в этом и мысленно говорю ему спасибо.

Своих песен у Михалыча немного. Но все они – хорошие. Это редкий случай, когда планка качества, которую он предъявлял всем, не опускалась, а скорее поднималась, если речь шла о его собственных песнях. И они законно становились и становятся своими и общими в незнакомой компании. Один раз услышав, их просят повторить. А для нас – настоящее чудо – слышать песню про себя. И насколько при этом возрастает степень доверия к Учителю, который сумел ненавязчиво, простыми словами высказать наши общие мысли и переживания…

От Учителя в каждом из нас осталось многое. Знания, забавные случаи, книги, увлечения, привычки. У каждого своё. Но ещё у нас, его учеников, выпускников разных школ и разных лет, есть общее – наши песни. Написанные Михалычем и любимые нами. Песни, которые уже пережили автора и, я думаю, переживут нас, ибо их поют уже наши дети.

Часто и на уроках физики, и в беседах у костра мы обсуждали с ним научную фантастику. И он, аргументируя конечностью скорости света, необратимостью времени и невозможностью нуль-транспортировки, с улыбкой развенчивал придуманные фантастами парадоксальные сюжеты. Однако главный парадокс состоит в том, что вся эта научно обоснованная и стройная картина была разрушена им самим в солнечный мартовский день, который силой его воображения чудесно превратился в «Катькин вальс». Прошло уже более четверти века, но при первых тактах этого вальса мы все мгновенно переносимся в ту далёкую и яркую весну. Вот она – нуль-транспортировка! Вопреки всем известным законам физики.