Борис Фёдоров - Борис Ельцин. Воспоминания личных помощников. То было время великой свободы…

Ельцин уже чувствует себя полновластным Хозяином, а потому визиты политически уцененных кремлевских сановников воспринимает с высокомерным радушием. Как правило, принимает их не по-свойски в рабочем кабинете или в апартаментах для неформальных встреч, а в помпезной парадной зале, как бы подчеркивая возникшую между ними дистанцию. Разговаривая, он не намекает на занятость, но и не предлагает отужинать или хотя бы выпить по ритуальной рюмке за победу российской демократии. Общается уважительно, но без теплоты: поговорили о том о сем, откушали чаю-кофе с печенюшками, выразили заранее заготовленное недовольство Горбачевым, с которым «стало невозможно работать», намекнули насчет того, что хотят и могут быть полезными новой России – и бывайте здоровы! К этим встречам Ельцин даже не привлекает никого из помощников. Иногда те лишь наутро узнают, кто из кремлевских вождей побывал накануне с визитом, на что жаловался и чего просил.

– Нам давать в прессу какую-то информацию об этих встречах?

Ельцин стоит ко мне спиной и смотрит в окно. Наверное, любуется незатихающим вокруг Белого дома многолюдьем. Охрана говорит, что даже ночью здесь бывает немало народу. Приходят и поодиночке, и компаниями, и даже семьями. Всем хочется увидеть еще не стертые временем и коммунальными службами следы исторической обороны. Самые восторженные пытаются жечь костры, чтобы самолично ощутить то, «как все было». Дежурящим у здания милиционерам приходится пресекать эти несанкционированные выражения чувств.

Молчание затянулось, и я решаюсь пояснить свой вопрос:

– То, что члены команды Горбачева приходят на поклон к президенту России, продемонстрирует людям, что теперь все главные политические решения принимаются в Белом доме, а не в Кремле.

– Какая еще «команда Горбачева»?! Нет никакой команды, – президент стоит ко мне спиной, я не вижу его лица, но уверен, что на нем знаменитая ельцинская гримаса полупрезрения. – И никогда не было!

– Тогда тем более важно, чтобы Горбачев узнал из газет, что вчера к вам приходил один его соратник, Яковлев, а сегодня звонил и напрашивался на прием другой, Шеварднадзе.

– Да мне, понимаешь, все равно, узнает Горбачев или не узнает! А вот люди прочитают об этом и решат, что Ельцин опирается на старую кремлевскую номенклатуру. А кому она теперь нужна?! – мне ничего не остается, как изобразить на лице согласие: действительно, никому. – Вот патриарх…

– А что патриарх?

– Тоже позвонил и тоже предложил встретиться, – Ельцин садится за стол и по тому, как он озабочено постукивает ладонью по лежащей перед ним папке с бумагами, следует понять, что политбеседа окончена. – Вот об этой встрече информацию обязательно нужно будет дать в прессу. Пусть люди знают, что церковь поддерживает президента России, а президент России открыт для диалога с церковью.

Ельцин прав – это большое событие. Еще не так давно патриарх недвусмысленно выражал теплые чувства Горбачеву и благословлял его политику во всех ее проявлениях. И то, что он отважился на визит в Белый дом, свидетельствует о полной и безоговорочной победе российского президента над советским. А еще о том, что иерархи русской православной церкви решились наконец забыть о многолетнем верноподданническом служении «бесовской власти». Хотя, не приведи Господь, если политический маятник вдруг качнется в обратную сторону! Ельцин, похоже, понимает всю ненадежность поповской преданности демократии.

Поэтому, или вопреки этому, предстоящая встреча с Алексием II становится нашей главной заботой в остающиеся до нее дни. Ее подготовке шеф уделяет самое пристальное внимание. Ему важно знать все, даже детали – как следует поздороваться со Святейшим, как к нему обратиться, чем угостить и, конечно же, стоит ли заранее проинформировать журналистов. Эти вопросы мы уже несколько раз обсуждали, но сегодня, похоже, Борис Николаевич намерен провести итоговый смотр нашей боеготовности. Каждый ждет вопросы по своему направлению. Близкий к клерикальным кругам Суханов подготовился основательно – у него в руках толстенная папка с материалами на все случаи церковной жизни. У меня же всего пара скромных листочков – заранее подготовленный итоговый пресс-релиз об еще не состоявшейся встрече и перечень изданий, согласившихся его опубликовать. Но начинает шеф почему-то не с вопросов, для обсуждения которых всех нас собрал, а с неожиданного пожелания:

– Ну, надеюсь, вам будет хорошо работаться в Кремле!

После путча уже никто из нас не сомневается, что рано или поздно Ельцин вместе со всей командой переедет в Кремль. Уж на что я не чувствую никакой враждебности по отношению к Горбачеву, мы даже мило раскланиваемся при встречах, и то считаю, что при нынешних политических реалиях у нашего шефа не меньше, если не больше, чем у него, прав восседать за краснокирпичной стеной. Что касается моих коллег, то в душах многих из них уже поселилась жажда узаконенного мародерства. Чуть ли не каждодневно слышу о том, что надлежит отобрать у президента СССР – административный комплекс на Старой площади, гараж особого назначения, резиденцию в Ново-Огарево, правительственный аэропорт Внуково-2, кремлевскую клиническую больницу, санаторий в Подмосковье и даже какую-то колбасную фабрику. Легче перечислить то, что можно ему оставить. Но Ельцин, по неведомой нам причине, не торопился решать эти вопросы. Поэтому сегодняшнее пожелание производит эффект лопнувшего воздушного шарика – не страшно, но неожиданно.

Спокойнее всех слова про нашу работу в Кремле воспринимают Илюшин с Коржаковым. Мне даже кажется, они слышат от шефа об этом уже не впервой. Но вот Суханов не может оправиться от неожиданности:

– Как в Кремле?! А Горбачев? С ним как?

– Пускай пакует свои чемоданы! – Коржаков вопросительно смотрит на президента, как бы ища у него одобрения: я правильно сказал? – Даже патриарх, и тот уже наш!

Последняя фраза, с притяжательным местоимением «наш», президенту явно не по душе, и он по-своему расставляет акценты:

– И патриарх, и вся русская православная церковь – за Ельцина!

Глава президентской администрации Юрий Петров реагирует на услышанное радостно-энергичными кивками и коронной фразой: «Очень правильное, Борис Николаевич, решение!». Она определенно нравится Ельцину, и тот дает повод произнести ее еще раз:

– А сегодня мне доложили: на Кавказе собрались мусульманские старейшины и заявили: «Только с Ельциным! Только с Россией!»

– Очень правильное решение!

Суханов, будучи строителем по образованию, так и не обрел собственной бюрократической ниши в аппарате российского президента, и, видимо, от безысходности увлекся вещами абсолютно несовместными – христианством и хиромантией. Из-за этого его рекомендации шефу, как правило, отличаются внутренней противоречивостью: звезды и потусторонние силы предписывают Ельцину то, что отвергает христианское вероучение, и наоборот. Тем не менее, он позиционирует себя как большого знатока религиозных и мистических обрядов, что, в общем-то, никем из коллег не отрицается, поскольку никому из них не мешает.