Борис Фёдоров - Борис Ельцин. Воспоминания личных помощников. То было время великой свободы…

– У нас, Борис Николаевич, не решены две очень важные проблемы. Во-первых, в кабинете президента православной Руси должны быть какие-то символы православия, а у нас ни креста, ни иконы. А во-вторых, насколько мне известно, наш патриарх не пьет ничего, кроме сухого красного вина, а у нас его тоже наверняка нет.

С этим не поспоришь. Можно обойти все наши кабинеты, и ни в одном не встретится ни единого символа православия. Просто язычники какие-то! С вином еще хуже. Отыщется что угодно – водка, коньяк, виски, даже джин, но только не сухое красное. Не приучен советский чиновник к подобным изыскам! Не вставляет. Вот уж проблема, так проблема. Нежданная-негаданная. По большому счету, без креста и иконы на встрече с патриархом еще как-то можно обойтись. В конце концов, Ельцин – глава светского и многоконфессионального государства. Но вот без красного вина для гостя – никак, это уже прокол!

– Борис Николаевич, а, может, ограничиться чаепитием?

Мое предложение кажется шефу бестактным и неуместным. Он бросает такой удивленно-гневный взгляд, словно я осмелился шумно пустить ветры во время исполнения государственного гимна.

– Александр Васильевич, – на лице Коржакова отражается готовность к подвигу, – надо как-то решить вопрос с вином. Встреча должна пройти на самом высоком уровне. Вы меня понимаете? Чтоб не как у Горбачева!

С легкой руки Льва Евгеньевича Суханова поиск подходящей иконы и нужного вина становится главным в подготовке к предстоящей встрече президента России со Святейшим Патриархом Московским и всея Руси.

Сейчас вся эта история кажется полной нелепицей. Икона – какая с ней может быть проблема, если таковая имеется едва ли не в каждом русском доме?! Да что там «в доме» – во многих сановных кабинетах соседствует с портретом президента. Видимо, символизирует чиновничий девиз: «Служу и верую!». Старинные и новодел, писаные и литографии, доморощенные и привезенные со Святой земли – на любую религиозность и на любой кошелек. А с вином сейчас еще проще – его хоть залейся! Любого происхождения, сорта и крепости.

А что было в начале 90-х? Все еще атеистическая страна. Ни в одном магазине, и даже в церкви, невозможно было купить хоть какую-то иконку. Но люди мучились не от этого, а от нехватки товаров, никак не связанных с христианской духовностью. Бывали моменты, когда на прилавках магазинов не оставалось ничего, кроме соли и спичек. Но самый болезненный в ту пору дефицит – алкогольно¬табачный. Достать бутылку хорошего вина (да что там «хорошего» – любого) было непросто. Конечно, президент мог дать поручение какому-нибудь ответственному хозяйственнику Белого дома, и тот решил бы эту проблему. Но тогда Ельцин еще старался не афишировать такого рода потребности. Ему еще было не все равно, что о нем говорят и что думают.

Вопрос с иконой как-то уладился – кто-то из помощников (кажется, Суханов, но, может, и ошибаюсь) принес из дома вырванную из глянцевого журнала иллюстрацию работы Андрея Рублева. Правда, вставленную в рамочку. А с вином было сложнее – сотрудник Коржакова обегал пол-Москвы, но так и не смог достать. Помогли мои приятельские отношения со Звиадом Гамсахурдиа, несколько месяцев назад избранным президентом Грузии. Как раз накануне описываемых событий тот, в благодарность за статью о стихах Галактиона Табидзе, с оказией (роль почтальона в очередной раз выполнил давний кореш и коллега, вице-премьер Грузии Гурам Абсандзе) передал для меня ценный презент – коробку красного «Мукузани» из Кахетии.

Господь призывает делиться с ближним своими богатствами, и я с радостью поделился любимым вином с русским Патриархом. Можно сказать, оторвал от сердца. Но чего не сделаешь ради Служения и Веры!

…Сижу в приемной у Ельцина, жду окончания его встречи с Алексием, чтобы узнать, нужно ли что-нибудь подкорректировать в пресс-релизе, прежде чем разошлю его по редакциям. Уже давно жду, часа полтора. О чем они так долго беседуют? Как бы в очередной раз не вышло какого конфуза. В православном вероучении и в православных ритуалах наш шеф ориентируется много хуже, нежели в Программе и Уставе КПСС. Можно сказать, вообще не ориентируется. Никогда не забуду, как на Рождество, которое нас застало в Японии, он вышел к нам со словами: «Христос воскрес!». А еще помню, как в Майами мы посетили русский православный храм, и он стоял навытяжку перед алтарем, как солдат у мавзолея. А когда вышли на улицу, вздохнул горестно: «Я вырос в те времена, когда никто не крестился. Может, позже ко мне это и придет, а пока рука не поднимается». Так что разговор меж ними сейчас едва ли на теологические темы. Скорее всего, о Горбачеве и о том, какую пользу или какой вред тот приносит нашей стране.

– Лев Евгеньевич, о чем они так долго могут беседовать?

На лице Суханова загадочно-многозначительная улыбка: им есть о чем поговорить!

– И все-таки о чем, как думаете?

– О Душе!

Такое бывает нечасто – Ельцин самолично выходит в приемную проводить гостя. На его лице отражается то, что в советской прессе называют «чувством глубокого удовлетворения». Но на лице главного охранника они, эти чувства, даже глубже, нежели у охраняемого им лица – просто неземная благость.

– Саша, ну как все прошло?

– Все! Сдал Патриарх Горбачева, с потрохами сдал!

Ближе к вечеру у меня в кабинете появляется министр внешних экономических связей России Виктор Ярошенко.

– Какими судьбами?

– Шеф зачем-то вызвал.

У них довольно теплые отношения. Однажды в Испании, в госпитале, куда шеф попал после аварии самолета с поврежденным позвоночником, Виктор даже выступал перед медиками в роли его близкого родственника и подписывал все бумаги о согласии на операцию.

А кроме того, Ельцин был свидетелем у него на свадьбе, что тоже кое о чем говорит. Но все это не значит, что сейчас министр не получит взбучку. Если есть за что, непременно получит. У Ельцина не заржавеет. В таких ситуациях личные отношения для него не имеют никакого значения. Они даже больше в минус, чем в плюс.

– Странно как-то. Почему-то не сказал, по какому вопросу вызывает. Сказал только, чтоб срочно явился, – заметно, что министр слегка нервничает. – Ладно, пойду. Переговорю с шефом, а после к тебе загляну.

– Заглядывай.

Спустя полчаса Ярошенко возвращается. Мы знакомы не первый год, но не припоминаю его в унынии. Оптимист, каких мало. А тут вдруг на себя не похож – в грусти и печали. Может, случилось что? Шеф чем-то недоволен?

– Знаешь, какое задание от него только что получил? Не поверишь! Часть российских экспортных квот на стратегические материалы надо выделить Московскому Патриархату! Спрашиваю: у нас попы теперь будут торговать нефтью и цветными металлами? А он мне отвечает: пусть карманом своим почувствуют преимущество Ельцина перед Горбачевым. Как тебе такое?!