Владимир Даненбург - Голос солдата

С души был свален тяжкий груз, и, когда подошло время обхода, Галя понеслась в ординаторскую, преисполненная возвращенного чувства неуязвимости. Там уж, должно быть, собрались все врачи. Первый обход — не шутейное дело.

Пока шла война, в госпиталях на раненых глядели как на временно выбывших из строя бойцов и озабочены были прежде всего одним — как поскорее вернуть солдат и офицеров на фронт. Ныне же в строй никого возвращать не надо. И глядят на раненых по-иному — как на рабочих и колхозников, оторванных от дела, или на студентов, пропускающих занятия по болезни. В палатах лежат чьи-то мужья и отцы, чьи-то сыновья и женихи. Одни принесут близким счастье, другие сделают жизнь матерей, жен и детей горше вдовьей или сиротской.

О Славике Любовь Михайловна покуда ничего не знает. Вот будет встреча! То-то порадуется капитан Тульчина!

— Знаешь, Галя, чья история болезни у меня в руках? — Любовь Михайловна улыбалась. — Помнишь Славу Горелова? Смотрю — мой собственный почерк! Читаю: «Горелов»! — Она встала, подала стопку историй болезни сестре, оглядела ординаторскую и приказала: — Всё, товарищи! Пора начинать.

…Встреча с капитаном Стригуновым в Будапеште была неожиданной. Любовь Михайловна, Томка и она по пути в Румынию, куда у них было направление ПЭПа, задержались на два дня в венгерской столице. Поместили их на Модач-тер в Пеште. Как выяснилось позднее, и капитан Стригунов прибыл в Будапешт на короткий срок по делам службы.

Она увидела его из окна. Алексей вышел из дверей здания напротив, охраняемых часовым. Галя выскочила на площадь и побежала за ним. В гимнастерке, при орденах и медалях, в трофейных немецких сапогах, капитан Стригунов быстро шел по не расчищенным еще тротуарам, приветствуя под козырек идущих навстречу офицеров и отвечая на приветствия сержантов и солдат. Галя почти настигла его. Можно было окликнуть или забежать вперед и заглянуть ему в лицо. Но она отчего-то оробела и держалась чуть поодаль, загадав, что ежели Алексей сам обернется, то она в его любви не ошиблась. Но капитан Стригунов был чем-то очень озабочен и не смотрел по сторонам.

Только на площади у «Келети» (Восточного вокзала) Галя сообразила, что надо поскорее окликнуть Алексея. Не то он уедет, так и не взглянув на нее и не ответив на мучающие ее вопросы. И в том не будет его вины. Зачем ей играть с судьбой, зачем ставить на карту любовь?..

— Товарищ капитан! Алеша!

Он обернулся, уставился на нее с недоумением. Потом улыбнулся. Господи, какая же у него родная улыбка! Стригунов шагнул навстречу, протянул Гале руку. Она едва совладала с собой, чтобы тут же, при народе, не повиснуть у него на шее. Потом они сели на скамью у глухой вокзальной стены. Солнце жгло безжалостно. Листья на деревьях пожухли и побелели от каменной пыли. По другую сторону площади высились серые стены выпотрошенных бомбами и снарядами зданий. По тротуару мимо Гали и капитана Стригунова проходили люди, большей частью наши офицеры и солдаты. Звонили трамваи, резко свистели паровозы. На автобусной остановке толпился народ.

— Вот так встреча! — с некоторым опозданием воскликнул Алексей, вроде бы вспомнив, зачем он оказался на этой скамье под глухой вокзальной стеной. Гале это не понравилось — счастливое изумление было явно наигранным. — Ты отчего здесь?

— Я? — Она напрягла все силы души, чтобы не выдать горечи. — В армии, товарищ капитан, бываешь там, куда посылает начальство. Я ведь не офицер, а всего только старший сержант. А ты по каким делам в Будапеште?

— Военная тайна! — засмеялся он и взял ее за руку. Господи! Отчего бы ему не сидеть смирно? Вроде бы ножом полоснула по сердцу нежность. А Алексей продолжал беспечно: — Сама судьба, как видно, идет нам навстречу. Сколько мы не виделись? Кажется, целую вечность…

— Выходит, повезло тебе? — спросила она упавшим голосом, Угадала по его тону, что разговор этот ничего, кроме горечи, на душе не оставит. — Ежели судьба идет, навстречу…

— Видишь ли, Галочка милая, мы днями отбываем отсюда далеко-далеко. — Это было сказано многозначительно. Лишь недели три спустя она догадалась, что капитан Стригунов имел в виду войну с японцами. Но там, у «Келети», ей было уже все одно. — Откровенно говоря, — усмехнулся он, покачав головой, — в этой нашей встрече есть какой-то высший смысл. — Он стал серьезен: — Пойми, я не имею права распространяться на эту тему. Но сейчас нет никакой уверенности, что нам с тобой суждено еще когда-нибудь встретиться.

— Отчего же мы не встретимся?

— Я, милая Галочка, — военный. Конечно, капитан, а не старший сержант. Но и я подчиняюсь начальству. Мало ли какие могут быть обстоятельства, мало ли что может со мной случиться? Сама понимаешь, если все будет нормально.

Обо всем этом он говорил чересчур рассудительно, и усмешка на его лице была слишком безмятежная и благодушная, вроде его ничуть, в общем-то, не тревожило, встретятся они еще когда-нибудь или нет. Она с ужасом подумала, что он всегда был таким. Сделалось худо сердцу, и, будь Алексей понаблюдательнее, он бы заметил, как она переменилась в лице.

— Ты-то хоть любишь меня, Алеша? — спросила Галя.

Глупо об этом спрашивать. Слова тут ничего не скажут. Но больно уж ей хотелось ненадолго хотя бы продлить надежду. Капитан Стригунов опять сжал ее руку:

— Конечно, милая Галочка, конечно. Очень люблю.

Она более не должна была идти на поводу у своего чувства. Все стало ясно: с ней стряслась беда — она ошиблась в человеке. Галя, однако, не подчинилась рассудку:

— Ты будешь мне писать?

— Конечно, милая Галочка, конечно.

— Когда же мне ожидать от тебя писем?

— Когда? Скоро, очень скоро. Днями мы проедем через Будапешт. Может быть, постоим здесь. Я разыщу тебя, мы поговорим обо всем, а потом я буду писать тебе часто-часто.

Он даже не спросил, долго ли она тут пробудет, как искать ее! Даже не сказал, что скучает по ней… Господи! Она видела, он мечтает поскорее оказаться в вагоне, добраться до своего дивизиона, где и не вспомнит о ней ни разу…

Капитан Стригунов украдкой взглянул на часы. Она отдернула руку, поднялась и твердо, ужаснувшись в первое мгновение тому, что собирается сказать, произнесла:

— Вы свободны, товарищ капитан. Можете идти.

Он сделал было движение к ней, вроде бы стараясь показать, что никуда не торопится, что она зря его подозревает в безразличии к себе. Но Галя отступила на шаг и попросила:

— Не надо, Алеша. Пусть наша последняя встреча закончится без обмана. Тебе надо ехать? Вот и иди.

Капитан Стригунов пожал плечами и пошел к вокзалу.

Господи! Как она возвращалась на Модач-тер! В глазах плавились разрушенные здания, прохожие плыли в тумане. Губы ее шептали бессмысленно: «Будь ты проклят!.. Будь ты проклят!..» Мимо часового у входа в комендатуру Галя проскользнула, чтобы тот, упаси боже, не заметил ее набрякшего от плача лица, взбежала на второй этаж. И Томка вскрикнула: