Вера Васильева - Жизнь, похожая на сказку

По-моему, замечательно придумано режиссером, что после рассказа о любви к своему мужу и о желании в его память помогать людям меня насильно уводят и за занавесом раздевают, и мое роскошное платье, которое было на мне, когда я пришла в эту страшную клинику для душевнобольных, меняется на серую робу, в которую одеты все больные. Уже только этот костюм говорит о том, что каждого из нас жизнь может превратить в беззащитного человека, у которого в одно мгновенье может быть отнято все, что составляет его сущность.

А потом я расцветаю среди этих больных, но таких трогательных людей с их исковерканными жизнями.

Меня поразили артисты, играющие кукол, своим умением спрятать себя, но выразить все через куклу.

Пока мы репетировали за столом, читали текст, все было как в любом драматическом театре. Что-то получалось, что-то нащупывалось, что-то казалось не совсем верным. Но когда эти же артисты стали работать с куклами, их роли точно одухотворились, что-то детское, беззащитное было в каждом из них, и это все больше и больше рождало мое сострадание к ним.

Милая Фэри – Ирина Осинцова, с ее острым носиком и смешными, как морковка, завязанными узлом белыми волосами, решительно требует, чтобы ее все любили. Тихая, точно прибитая своей неведомой виной перед маленьким ребенком Флоренс – Ольга Гольцова – нежно оберегает своего кукольного малыша. Толстый Ганнибал обстоятельно рассказывает о своей прежней работе государственного чиновника, уволенного за ненадобностью, потому что его заменили компьютером; от боли и обиды он вернулся к своей детской мечте и теперь играет на скрипке, не замечая, что делает это плохо, – артист Максим Мишаев очень по-детски серьезен и обстоятелен в этой роли.

Необычайно яркая, смешная, неожиданная в своих интонациях Миссис Пэдди – Ирина Яковлева. Актриса очень талантлива и в других спектаклях Денникова, она играет чудесно, например Русь, мчащуюся неизвестно куда в спектакле по «Мертвым душам» Гоголя.

Но особенно хорош сам Андрей Денников в роли пианиста Джефри, попавшего в авиакатастрофу. Он появляется под музыку Моцарта и сразу приковывает внимание зрителя своей нежностью, нервом, незащищенностью. Для его героя все непросто, его душа изранена – это чувствуется во всем его поведении, и Денников как артист сразу ведет за собой весь зал. Он может молчать, говорить тихо – зал все равно подчинен ему. И на прощанье, поцеловав мою руку, он долго смотрит на меня, едва сдерживая слезы, и говорит мне, точно благодарит, точно благословляет на жизнь ради людей, ради борьбы за их души, ради любви и радости: «Вы хорошо держитесь в седле». Его слова звучат как заключительный аккорд в прекрасной музыке.

И зритель все понимает про нас и горячо аплодирует, а ведь ничего внешнего нет. Есть только то, что люди понимают друг друга, поддерживают друг друга, жалеют и любят, они счастливы…

Я полюбила их, мне с ними хорошо, мое сердце открыто, по роли я говорю им о театре, а сама вспоминаю свое детство, как я когда-то в нашем дворе создавала свой наивный «Театр волшебной сказки». Какое замечательное совпадение с моим далеким детством, когда мы с подружками ставили и играли любимые сказки!

Мне так было хорошо на этих репетициях, в этой душной и совсем некрасивой комнате, но полной таких тонких и нежных чувств к каждому исполнителю, что однажды, репетируя с ними сцену прощания, я села на табуретку и, сдерживая слезы, которые душили меня, тихо сказала: «Я не хочу отсюда уходить…» Это слова миссис Сэвидж, но это говорила не только моя героиня, но и я сама.

Режиссер – Андрей Денников, человек с чуткой душой, неожиданно спросил меня: «Что с вами? Как вы себя чувствуете?» Как будто его что-то испугало во мне, и я, взяв себя в руки, ответила, спрятав свое смятение: «В каком смысле, как я себя чувствую? Все нормально…» Он больше меня не спрашивал, но я почему-то запомнила свое ощущение того, что он почувствовал через мою роль мой отчаянный крик, хотя я говорила тихо: «Я не хочу отсюда уходить!»

Жизнь Андрея Денникова оборвалась в 36 лет. Он ставил свои спектакли на сцене Театра кукол им. С.В. Образцова, где к нему относились, как к чужому и чуждому. Вспоминая премьеру «Странной миссис Сэвидж», я с печалью думаю: ни один сотрудник театра не зашел нас поздравить. Но с приходом нового директора, Ирины Корчевниковой, память о Денникове в театре остается живой.

Друг мой, позволю себе процитировать фрагмент из рецензии Елены Сизенко на этот спектакль: «Представьте себе, стихия сказки, самой настоящей (дело происходит под Рождество), с ожиданием чуда и очаровательной волшебницей – самой Этель Сэвидж. В черной шляпке с вуалью и в чем-то “неземном”, серебристо-сиреневом, что так идет к ее молодой, задорной седине. “Ничего себе сказочка, – скажет кто-то, – среди психов”. А вот нашу героиню это не пугает. От нее вообще исходит удивительная энергия добра. Это тот случай, когда уже трудно различить, где “кончается” миссис Сэвидж и где “начинается” Вера Васильева. Вместе с ней, с ее знаменитыми ямочками, неповторимым грудным голосом, лучезарной улыбкой на сцену приходит забытое в наше время ощущение уюта, гармонии и незамутненной душевной ясности. Наивно? Сентиментально? Наверное. Но на душе стало хорошо» (журнал «Итоги», 15 января 2007 года).

Спектакль получился очень светлый и очень добрый. Зрители долго аплодируют, дарят цветы, игрушки, и я получаю такой заряд энергии и счастья, что снова и снова благодарю свою судьбу, свою профессию и свою счастливо прожитую жизнь за эту данную мне возможность сказать со сцены в свои восемьдесят с лишним слова этой странной миссис Сэвидж, странность которой не только в ее доброте, детской доверчивости, но и в желании сделать людей счастливыми…

Когда-то в далеком детстве я, мечтая стать актрисой, читала старые, часто дореволюционные, театральные журналы и ясно видела актеров и актрис в их лучших ролях. Понимая разницу в трактовке ролей, я представляла, как играла Маргариту Готье из «Дамы с камелиями» Элеонора Дузе и как Сара Бернар. Приходя на спектакли, я запоминала, как актрисы играли смерть или отчаяние от разлуки. Я даже помню крик Александра Остужева в «Отелло» при виде своих рук: «Черные!!!» Помню страшный горловой хрип умирающей Мадам Бовари – Алисы Коонен. И до сих пор помню Всеволода Блюменталь-Тамарина в роли Кина, когда мне казалось, что после игры с таким накалом чувств человек не может выжить, и я всегда удивлялась и не могла понять, как на следующий день с не меньшей отдачей он вновь проживал свою роль на сцене, и благодарные зрители отдавали свои сердца театру.