Вера Васильева - Жизнь, похожая на сказку

Вообще, я всегда очень любила костюмы и придавала им большое значение даже в детстве, когда мечтала о ролях Клеопатры и Дамы с камелиями.

Виктория Севрюкова настолько чувствовала мое отношение к костюму, что она сама казалась мне прежде всего актрисой, а уже потом художником. Она чутко прислушивалась ко всем моим пожеланиям по костюмам, потому что ей была интересна внутренняя жизнь моей героини, а жизнь эта как раз очень хорошо может быть прослежена по тем нарядам, в которые она одета. Мне хотелось, чтобы каждое мое платье в спектакле подчеркивало то, что мне нужно было передать зрителю в определенной сцене. В определенной ситуации. И по-моему, у художницы в итоге все получилось как нельзя лучше.

Например, когда я работаю с писателем, на мне блуза и брюки, то есть нечто спортивное, удобное для работы и домашней жизни.

Или облегающее темно-красное платье, в котором я, извиваясь подобно змее, танцую, желая соблазнить молодого драматурга. Образ роковой женщины.

Есть платье из белой ткани с цветами. Оно позволяет мне представить мою героиню не в ее возрасте, а значительно моложе. Она сама в нем словно цветок.

Или серое платье – из простого холста, похожее на рубище. В нем я играю трагические сцены.

Костюм, в котором я приезжаю на киностудию – роскошное белое пальто, черные перчатки и шляпа, – передает былое величие моей героини, ее звездность.

Еще есть белое просторное платье, больничное, в котором я выхожу после попытки самоубийства.

И последний мой наряд – золотой плащ из парчовой ткани и фантастический головной убор в греческом стиле – явно театральный, говорящий об актрисе большого таланта и всенародного признания.

Поэтому не может быть никаких ограничений ни в кокетстве, ни в какой-нибудь самоуверенности. Платье на мне прекрасное, значит, и я все та же. А раз та же, то могу показывать свой капризный характер, что и делаю с большим удовольствием. Даже, думаю, кажусь довольно противной особой, ну и пусть – я все могу себе позволить (я имею в виду роль).

Я очень благодарна Виктории за такое проникновение в мой образ, за удивительное понимание меня как актрисы, создание настроения и всей атмосферы, царящей вокруг меня на сцене и во многом сложившейся благодаря этим платьям. Севрюкова – настоящая соратница, и каждая актриса найдет в ней такого же друга, какого обрела я…

С появлением на сцене молодого мужчины все в героине оживает. Тут надо сказать, что играющий его Игорь Лагутин, которого я, в общем-то, прежде мало знала, оказался чудесным партнером, талантливым, высокопрофессиональным, добрым и внимательным, что тоже по-своему хорошо. Его все звали Гошей, и я стала звать Гошей, вроде как совсем попросту, и это даже симпатично. Он сидел, очень внимательно смотрел и слушал и почти ничего не говорил о своей роли.

А я, кажется, довольно много говорила, потому что роль такая, в которой можно выглядеть смешно и даже неприятно. Роль, про которую могут сказать: она не подходит Верочке Васильевой. Ведь Верочка Васильева умиротворенная, улыбчивая, чистая, верная, а здесь – женщина, не согласная с тем, что она никому не нужна. Она уверена, что судьба ей должна обязательно послать что-то такое, благодаря чему оживут в ней все ее женские чувства и чары, а с ними и творческие, которые и так есть в ней. Она все может. Она может верить, что она нравится, она может верить, что сыграет Саломею, которой шестнадцать лет. Она убеждена в своей неотразимости.

Да еще рядом слуга, выполняющий, как раб, все ее приказы, – мужчина, который ей служит. И это тоже дает возможность ощущать себя не просто женщиной в возрасте, а женщиной, которой, несмотря на возраст, все еще поклоняются.

Так что много очень интересных вещей, которые я почему-то легко понимала в ходе репетиций. Сама удивляюсь: я скромный человек, но понимала свою героиню. Конечно, в чем-то я другая, а в чем-то она мне очень близка.

Еще я, например, осознала: если появился драматург, способный ее оценить и сделать для нее роль, то это тот человек, с которым уже можно зажить ярко со всякими приятными неожиданностями. К тому же он здесь, и значит, есть ради кого наряжаться. Если он здесь, то можно и покапризничать, потому что он обязан, раз я ему плачу, меня развлекать и быть по отношению ко мне, так сказать, джентльменом. Поэтому я иногда во время репетиций говорила: «Я как актриса не должна чувствовать какого-то пренебрежения, потому что тогда мне будет трудно играть. Мне надо находиться на такой высоте, к которой никто не смеет подступиться. И это мне даст возможность и кокетничать, и делать все, что я хочу, ведь я уверена, что не получу унизительного для себя отказа».

По-моему, мой партнер хорошо уловил это, и я действительно по пьесе ни разу не почувствовала, что я ему неприятна или назойлива в его глазах, и он как бы дает мне надежду на что-то, однако не открывается. Поэтому мне было с ним легко. Но главное, конечно, что мой партнер очень талантлив, профессионален, добр и чуток ко мне.

А другой мой партнер – по пьесе мой первый муж, создавший меня как актрису, – это актер Олег Вавилов. Я с ним уже давно играю спектакль, который поставил Юрий Васильев, – «Однажды в Париже». Он замечательный актер. Как-то раз я даже пришла к нему за кулисы хвалить его за Каренина. Он играл в Театре на Малой Бронной в постановке Житинкина «Анна Каренина». Евгения Крюкова играла Анну, но я запомнила именно Каренина – так он мне понравился, мой Вавилов. По спектаклю он не являлся героем-победителем, но его стать и благородство, с каким он держался, необычайно привлекало. Редко играют Каренина так, чтобы его можно было любить, а в вавиловского Каренина зритель влюблялся. Мне лично он в спектакле нравился больше Вронского. А в «Роковом влечении» Олег играет слугу. В прошлом он был моим мужем, блистательным, очень удачливым режиссером. Вавилов играет очень здорово, без нажима, и в то же время по-мужски жестко. Его затянутость в мундир как будто бы подчеркивает, что он никогда не нарушит правил приличия. Ни горе, ни страсть, ни несправедливости не заставят его выставить напоказ собственные переживания. В фильме «Бульвар Сансет» его роль подана крупными планами, и хорошо видишь всю мимику героя: как он ревнует, как ему больно, как он скрывает свои чувства. На сцене же крупного плана нет, а есть лишь возможности божественного голоса и интонации актера, самой стилистики роли, избранной им, – того величия, которое он никогда не потеряет. Да, он работает не пойми кем: то ли моим слугой, то ли моим тайным мужем, о ком я, как говорится, никому не докладываю. Олег играет этого человека подчеркнуто трагически, немножко преувеличенно, но это органично для такого полусумасшедшего служителя искусства, потому что он в общем-то, есть маска. Маска великого режиссера, у которого, по большому счету, не состоялась ни личная, ни творческая судьба. И он живет воспоминаниями прошлого и прочно хранит их в своей душе, а потому всю унизительность своего настоящего положения переносит с издевкой, понимая, что бывшая жена сейчас приходит к нему за утешением. И он готов выполнять ее капризы, потому что он – ветеран своей страсти. Вавилов почти гротесково играет величие своего героя. Каждый плевок ему в душу он обращает в трагифарс, в произведение искусства. Но делается это не явно, завуалированно. Его загадочность, внутреннюю мощь и несогласие с тем, что происходит, недюжинную силу – это моя героиня в нем чувствовала и понимала, но укрощала, потому что привыкла укрощать.