Константин Купервейс - Людмила Гурченко. Золотые годы

Поставили аппаратуру, ждем начала. Здесь у нас три концерта подряд. Глянул я в зал… о боже! Народ, оказывается, уже сидит. Тихо, молча, никто не разговаривает, ждут. Все в тулупах, валенках, на валенках лежит снежок… Только шапки и платки сняли. Третий звонок. Кстати, каким бы ужасным ни был зал, везде давали «третий звонок». Выход под мелодию «..и улыбка, без сомненья…». Все хлопают. Гурченко вышла в тонком шифоновом платье. Она пела, танцевала, шутила с залом. Переодевалась два раза. В это время шли фрагменты из фильмов. Уже были эпизоды из «Старых стен», «Открытой книги», «Соломенной шляпки». В третьей части «шоу» зал аплодировал стоя. Вышла женщина вручила Люсе пластмассовый букетик цветов побрызганный духами «Красная Москва». Это было так трогательно! Впереди еще два концерта. Я выглянул на улицу. Никого! А как же новые придут, а эти уйдут? Куда уйдут, и откуда придут? Загадка. Уже начинало темнеть, стало еще холоднее. На мое недоумение администратор ответил: «Так вон эти все три концерта и будут сидеть! А потом увезем их». Вот так. Три концерта эта публика высидела с удовольствием, да еще после третьего концерта прибежала за кулисы просить автографы. Снег с валенок за три концерта так и не сошел. Позже, уже после концерта, люди стояли у выхода и аплодисментами провожали Люсю к машине. После этих гастролей мы долго никуда не выезжали…

Теперь для наших поездок я подбирал хорошую аппаратуру, микрофон, позже мы купили комплект дорогой аппаратуры и микрофон «эйзенхайзер». Люся хотела только «эйзенхайзер». Концерты поднялись уже на другой уровень по качеству звучания.

В 1974 году Люся получила приглашение от режиссера Алексея Германа сыграть одну из главных ролей в фильме «20 дней без войны» по повести Константина Симонова «Записки Лопатина». Надо сказать, что А. Герман был человек очень непростой, со своими принципами, своим неожиданным прочтением романа К. Симонова. И даже выбор Ю. Никулина и Л. Гурченко на главные роли произошел вопреки всей существующей в то время кинематографической логике, которую, кстати, первым-то разбил Виктор Трегубович. Для Германа вообще не существовало стереотипов. Он шел своей, не подчиняющейся никому дорогой, точно следовал своему плану, для него были важны никому не видимые детали, он уделял большое внимание второму плану, костюмам, интерьеру, четко ставил задачу актерам. Для натурных съемок Герман выбрал окрестности города Джамбула. Там еще был жив завод довоенного времени, да и образ жизни, быт остались такими же, как в послевоенное время. Это для Германа было главным.

Съемки проходили тяжело и медленно, и если бы не участие Юрия Никулина, привнесшего в проживание и работу столько оптимизма и юмора, я не знаю, как бы выжили в этой сложной обстановке все участники съемочной группы. Хотя ему тоже было очень непросто. Группа и актеры жили в вагоне, по-моему, еще довоенного производства, который топился углем, при 30-градусном морозе, ездил туда и обратно по запасному пути, чтобы была видимость движения. Фильм снимался несколько лет. Его то прикрывали, то опять возобновляли, потом снова замораживали… В результате «20 дней без войны» вошел в историю как один из лучших фильмов советского кино. Он получил престижный приз прессы им. Жоржа Садуля и много международных призов. Люся часто в компаниях рассказывала курьезные и комические истории съемок «20 дней»… Вот одна из них.

Люся жила в купе рядом с Ю.В. (так все называли Никулина). В вагонах было очень холодно, все время топилась буржуйка. Для Люси холод был страшным бедствием, У нее даже на пляже, в страшную жару, синели от холода руки и она закутывалась в теплый халат. А тут… за окном минус 25! Юрий Владимирович жил в купе за стеной. Каждое утро он стучал в дверь, рассказав какую-нибудь шутку, приветствовал Люсю с добрым утром.

– Юрий Владимирович! Что вы носите в карманах? Ваши брюки как галифе? Ну-ка показывайте!

– Девочка моя, ну… вот, – лопотал он, вынимая из карманов, – это ключи, это сигареты, это платок, это кошелек, это паспорт, это зажигалка, это блокнот, это…

– Разве так можно! Посмотрите на себя со стороны! Какая у нас на экране может быть любовь, если вы утром уже как старый пенсионер!

Назавтра утром раздается стук в дверь.

– Вот это да! Молодец, и все это барахло можно ведь оставить дома! Теперь можно и о любви подумать!

В это время Ю.В. поворачивается боком и из-за спины показывает большой целлофановый пакет, в котором собрано все вчерашнее барахло, и смотрит на нее своим невозмутимым взглядом. Как же они смеялись! Вообще все шутки, анекдоты, поведение Ю.В. описать невозможно, это надо видеть и слышать! Это был Человек с большой буквы, настоящий друг. Он очень помогал нам в быту, мог пойти в Моссовет и попросить у тогдашнего мэра госдачу для Люси, хотя она его не просила об этом. Позже, когда мы переехали на Патриаршие пруды, он часто заходил к нам покушать макароны по-флотски, покурить со мной и, конечно, рассказать кучу анекдотов и смешных историй. Почему-то он бежал из своего дома… У нас ему было спокойно.

Вернусь немного назад. После тех потрясающих гастролей в Казахстане мы наконец купили машину. Это была «трешка» «Жигули», по тем временам очень круто. Стоила машина 7500 рублей. Нам не хватило денег на приемник в машине. Ну ничего, это потом. Одна беда: ни у Люси, ни у меня не было прав. Так что машина стояла. Мы сняли гараж недалеко от «Мосфильма», и, когда Люся была на съемках, я иногда приезжал туда, чтобы полюбоваться и проехаться по двору. Записался в автошколу, закончив ее, сдал правила движения, а вождение с первого раза не сдал. Приехал во второй. Опять не приняли. Если в третий раз не сдашь, все сначала… Что делать?

И вот мы едем с Ю.В. в Домодедово на съемки «20 дней без войны», чтобы лететь в Джамбул. Проезжаем Варшавское шоссе. На выезде из Москвы находилась главная ГАИ, где сдавали экзамены и выдавали права. Я просто рассказываю Ю.В. свою историю, дескать, остался последний из трех экзамен по вождению, и если не примут, то опять все заново через полгода. Он резко разворачивается и едет в ГАИ. Заходит… У дежурного на входе выпучиваются глаза… НИКУЛИН! Ю.В. уверенным шагом идет к кабинету начальника. Резко открывает дверь. Начальник лениво поднял глаза и, увидев Никулина, потерял дар речи. Но Ю.В. не дал ему ни слова сказать.

– Что же вы сыночку никак права не можете выдать? Нехорошо, товарищ полковник, нехорошо! Чайку нальете? – Ю.В. говорил таким тоном, как будто с этим полковником он знаком с детства. Обалдевший начальник вызывает лейтенанта.

– Чаю быстро! А как фамилия сыночка?

– Купервейс, – невозмутимо отвечает Ю.В.

– ???

– Купервейс Константин? Непонятно?