Алексей Казаков - Шпионаж под сенью муз. Как представители творческих профессий служили разведке

Позже недоумение коллег и зрителей сменилось возмущением: почему в то время, когда Великобритания воюет, Оливье устремился подальше от родины, в безопасную Америку? А как же патриотизм? Его обвиняли в эгоизме и трусости, и ответить Оливье, в общем, было нечего…

Подобные разговоры велись и за спиной видного продюсера и режиссера, много сделавшего для становления киноиндустрии Великобритании, — Александра Корды. В 1939 году Корда начал съемки фильма «Багдадский вор» (кстати, одной из первых цветных лент в истории кино) на студии «London Films», но в 1940 году перенес производство картины в США.

Никто из тех, кто возмущался переездом Корды в США, не знал, что незадолго до этого режиссер встречался с премьер-министром Великобритании Уинстоном Черчиллем. А многие из тех, до кого доходили разговоры об этой встрече, не верили, что она могла состояться в принципе: мол, это не уровень премьер-министра. Но, во-первых, мало кто знал, что Черчилля и Корду связывает многолетняя дружба. И, во-вторых, только единицам было известно, что Корда параллельно работает на английскую разведку МИ-6.

Черчилль был хмур, но улыбнулся старому другу.

— Прошу садиться, дорогой Александр.

— Благодарю. — Корда не знал, как теперь обращаться к Черчиллю, и не назвал его ни по имени, ни по должности.

— Дело, о котором я хочу с тобой поговорить, носит крайне конфиденциальный характер. Это будет информация строгой секретности, уровня государственной и военной тайны.

— Понятно. Я слушаю.

Знаменитая сигара Черчилля начала выписывать белосизые кренделя над столом из мореного дуба.

— Знаешь, дорогой друг, курение сигары подобно — не удивляйся! — любви. Сначала вас влечет форма, потом дер жит вкус. И никогда, никогда нельзя позволить огню загаснуть… — Черчилль улыбнулся, взглянув на Корду. Потом нахмурился и сменил тон: — Война началась не очень удачно для нас. Но будем считать, что это не начало конца, а конец начала.

Александр Корда поддержал:

— Только с таким настроением мы победим.

Черчилль согласно кивнул головой, пыхнув сигарным резким дымком:

— Настроение во многом создаете вы, деятели кино. И кино должно делаться даже тогда, когда немецкие бомбы будут осыпать Британию… Александр, тебе надо подумать о перебазировании в США. И там продолжать делать свое дело. И подумать о том, кого взять с собой в команду. Пусть вначале нас не поймут. Думаю, мы переживем это недопонимание. Переезд нужен во имя высших целей…

Черчилль помолчал, потом продолжил, чуть повысив голос, чтобы подчеркнуть важность своей мысли:

— Думаю, с тобой должен поехать Лоуренс Оливье. В Голливуде есть все условия для того, чтобы создавать фильмы, которые способны будут поднять боевой дух по обе стороны океана. Да, да, и американский боевой дух также: вместе с нами США должны вступить в войну с Гитлером.

— Но я не могу приказать Лоуренсу…

— Могу приказать я, — насупившись, перебил Черчилль. — Передай ему, пожалуйста, мои слова: Уинстон Черчилль не просит, а приказывает выполнить свой долг перед родиной… Будут у Лоуренса еще некоторые задачи. Чуть позже мы с тобой их обсудим, а ты, в свою очередь, — с ним.

В июне 1940 года Оливье и его невеста, несравненная и уже оскароносная — за участие в «Унесенных ветром» — Вивье Ли, играют в Нью-Йорке заглавные роли в спектакле «Ромео и Джульетта». Нельзя сказать, что это был их триумф. Критика кусалась, рецензенты фыркали. Оливье объявил через прессу, что они с мисс Ли на днях последний раз выступят в «Ромео и Джульетте», после чего первым кораблем отбудут на родину, в Великобританию.

Но он, как вскоре выяснится, поторопился.

Сначала Оливье и еще нескольких британских подданных старше 31 года получили от посольства Великобритании в США указание оставаться в Америке до получения дальнейших инструкций. Потом ему прислал телеграмму министр информации Дафф Купер. Министр просил Оливье воздержаться от возвращения, пока не будет решено, как наилучшим образом использовать его в военных целях.

Оливье приободрился — неужели его все-таки возьмут в морскую авиацию, куда он просился и о которой мечтал давно? Да, ему 33 года, а возрастной ценз для неподготовленных летчиков — 28 лет. Но ведь он уже умеет летать, он учился!

Но нет, речь шла не о морской авиации, а совсем о другом. Прибывший в Нью-Йорк Александр Корда пересказал Лоуренсу свой разговор с Черчиллем и сообщил, что хочет пригласить Оливье на роль с сильным пропагандистским уклоном. И это просьба премьер-министра.

До поры до времени Корда не стал рассказывать о второй части задания, к которому решил привлечь Оливье Черчилль.

Никаких подписок Лоуренс Оливье не давал. Ни в какой штат его не зачисляли. И тем не менее он стал работником Отдела пропаганды секретной службы, созданной Уинстоном Черчиллем и тогдашним министром финансов страны Хью Долтоном. Называлась эта служба SOE (Special Operations Executive) — Управление специальных операций.

О существовании SOE знал узкий круг лиц. Задачей ее была вербовка агентов в нейтральных и воюющих странах, заброска их на оккупированные территории, поддержка местных движений Сопротивления. Между собой сотрудники SOE называли себя «Ополченцами с Бейкер-стрит» (штаб-квартира находилась на той же знаменитой улице, что и квартира Шерлока Холмса), а иногда — «Тайной армией Черчилля» или даже «Министерством нечестной войны».

Управление разрабатывало, кроме прочего, план создания «вспомогательных частей» вооруженных сил Великобритании, которые должны были начать партизанскую войну в случае высадки немцев на Британских островах.

В начале июля 1940 года Александр Корда сообщил Лоуренсу и Вивьен, что нашел для них замечательный сюжет, трогательный, с любовной линией и одновременно патриотичный — историю взаимоотношений командующего британском флотом, вице-адмирала Горацио Нельсона и его любовницы Эммы Гамильтон. Но Вивьен отнеслась к этой идее скептически, Лоуренс, раздраженный вынужденной задержкой в США, тоже недовольно ворчал. Впрочем, особенного выбора у них не было.

По организационным и техническим причинам съемки не могли начаться раньше сентября. Вивьен и Лоуренс решили провести оставшееся до них время с пользой. 31 августа 1940 года они поженились. По этому случаю в гавани Сан-Педро на борту яхты «Дракон» состоялся миниатюрный фуршет: свадебный пирог и шампанское на четверых — новобрачных и двух свидетелей, они же гости, которыми были знаменитая актриса Кэтрин Хёпберн и Гарсон Канин, сценарист и режиссер. После фуршета матросы подняли якорь, и яхта отошла от причала. Медовый «месяц» в открытом море длился три дня.