Станислав Славин - Адмирал Канарис — «Железный» адмирал

1 марта 1939 года начальником абвера-III стал бывший офицер императорской гвардии, позднее подполковник генштаба Франц-Эккард фон Бентивеньи. Невысокий, тщедушный Бенти своим смуглым лицом напоминал уроженца Италии. Собственно говоря, его предки, аристократы рода Бентивеньи, когда-то и жили в Италии. Однако монокль в правом глазу безошибочно выдавал в нем прусского офицера.

Канарис оценил организаторский талант Бентивеньи и его умение держаться с людьми. Правда, адмирал не очень-то доверял своему новому офицеру — у него были причины блюсти дистанцию. Во-первых, по долгу службы начальник абвера-III тесно общался с РСХА, во-вторых, Канариса насторожило то рвение, с которым офицер взялся налаживать систему тотальной слежки.

Сам Канарис, несмотря на то что осенью 1939 года работы в абвере заметно прибавилось, держится теперь довольно пассивно. В эти недели он заметно сник. Так, понадобилась вся напористость Кейтеля, чтобы не сорвать поставки нефти из Румынии. В середине октября туда едет Прук, чтобы принять меры против английских диверсантов. Он встречается с шефом румынской спецслужбы Морузовым. Теперь на берегах Дуная будет действовать сеть агентов, которые проследят за поставками нефти в рейх.

Странное равнодушие, охватившее Канариса, объясняется новым шагом Гитлера. Теперь он захотел воевать с западными державами. И Канарису мало радости помогать диктатору еще в одной авантюре.

27 сентября 1939 года, в день капитуляции Варшавы, фюрер вызвал к себе командующих родами войск и поведал им, что вермахту придется перехватить инициативу у западных держав — пусть и ценой нейтралитета таких стран, как Бельгия и Голландия. Мы не должны, настаивает вождь, ждать, пока западные державы нанесут нам удар, и к тому же противник становится день ото дня все сильнее. Нам надо спешить!

Гитлер обвел взором собравшихся. На лицах военных читался испуг. Они ждали, что с войной теперь, после поражения Польши, покончено, а оказывается, она, по существу, только начинается…

Гитлер вгляделся в насупленные лица, и его молодцеватость пропала. Нет, он не призывает к новым сражениям, поправился фюрер, он начинает переговоры о мире, и страны Запада, наверное, согласятся. Но если они откажутся, тогда ничего не поделаешь, придется воевать…

В самом деле, 6 октября, выступая в рейхстаге, Гитлер предложил ведущим западным странам поучаствовать в конференции, обсудить новые изменения границ в Европе, признать их и — да воцарится отныне мир!

«С какой стати на Западе разразится война?» — лицемерно вопрошал вождь и тут же уверял, что ни к чему «губить миллионы человеческих жизней и уничтожать на сотни миллиардов ценностей», чтобы восстановить Польшу или насадить в Германии новый режим.

«Миротворческая» речь была адресована именно западным странам. Для себя Гитлер уже решил, куда поведет войска. Не дожидаясь, что ответят на его призывы британцы, 10 октября он снова вызвал к себе командующих. «Поздней осенью мы начинаем наступление на западе», — сообщил он.

Накануне фюрер подписал «Директиву № 6 о проведении войны». В ней говорилось, что целью операции является «уничтожение мощи западных держав». Офицеры генштаба сухопутных войск с тревогой принялись разрабатывать схемы новых боевых операций.

Гитлер поторапливал генералов. Почти каждый день его фантазия порождала все новые уловки, приемы, козни. «Вам надо читать романы Мая», — как-то упрекнул он военачальников.

Где еще в Германии можно было найти людей, хоть чем-то напоминавших героев Карла Мая, как не в абвере? На абвер хлынул поток директив, указаний, замечаний. Диктатор то и дело требовал к себе Канариса и Лахоузена, которым доводилось выслушивать самые безумные прожекты главы государства: то солдаты абвера, переодевшись в форму противника, за несколько часов до наступления должны занять все мосты в неприятельской стране; то парашютисты высаживаются в Гааге и похищают все правительство Нидерландов; то в Бельгии надо неожиданно напасть на Альберт-канал, превращенный в огромное укрепление…

Руководству абвера приходилось реагировать на идеи верховного главнокомандующего. Пикенброк попросил капитана Вальтера Шульце-Бернетта, руководителя «военной организации» в Нидерландах, достать голландскую военную форму и узнать, где обычно находится правительство страны и командование армии. Капитан браво ответил: будет исполнено, «в этой стране мы знаем каждый камень».

Так же основательно абверовцы взялись за работу и в Бельгии. Впрочем, документацию по Альберт-каналу (профили, береговые откосы, длину мостов, глубину участков; места, где заложена взрывчатка) они заполучили, не выезжая из Германии: у немецких фирм, которые строили этот канал после 1918 года.

В абвере-II срочно создавались отряды, которые будут прокладывать путь наступающим немецким войскам. Капитан Флек собрал пехотный батальон особого назначения. В него вошли 550 абверовцев. Батальон будет защищать от подрыва мосты в Северной Бельгии и Южной Голландии — по ним промаршируют солдаты 6-й армии генерал-полковника фон Рейхенау.

Этого оказалось мало. И тогда Лахоузен обратился за помощью к Юлиусу Хердтману, вождю действовавшей в Германии организации голландских национал-социалистов. Тот прислал в лагерь абвера-II 200 своих сторонников. Перед началом войны они, переодевшись в форму военных полицейских, должны просочиться через границу и занять подступы к наиболее важным объектам.

Вскоре в «невидимой армии Лахоузена» уже более тысячи человек. Они ждут лишь объявления войны. Как видим, Канарис снова глубоко погряз в преступных махинациях диктатора, хотя и возмущался втихую образом его мыслей и действий.

Впрочем, хотя в воздухе пахло большой войной, дела абвера были не блестящи. Агентурные сети во Франции и Англии оказались на грани провала, многие информаторы были разоблачены. В итоге никто не знал, где неприятельские войска, куда они движутся…

Пикенброку и Канарису оставалось лишь гадать. Помня о прошлой войне, они были уверены, что французские солдаты, скорее всего, пойдут в наступление. Только неисправимые оптимисты вроде Бюркнера могли твердить, что французская армия уже не та, что в 1918 году. Потому-то в абвере оказались удивлены поведением противника: после нескольких перестрелок французы спрятались в окопах и перешли к «сидячей войне».

Гитлер иначе, чем абверовцы, оценивал решимость французов. Он снова недоволен Канарисом. Первое столкновение по этому поводу произошло между ними еще в сентябре 1939 года, когда Канарис сообщил о готовящемся наступлении французов, которого так и не последовало.