Станислав Славин - Адмирал Канарис — «Железный» адмирал

Канарис не читал победных рапортов СС, однако и по отчетам абверовцев он понял, что в России происходит нечто неслыханное. Христианин и консерватор Канарис понял, что совершается преступление века. Такая мысль отняла у него покой. Тем не менее он никак не протестовал. Его охватила странная боязнь, он не решался поднять голос против людей Гейдриха.

Обер-лейтенант Херцнер, командир батальона «Нахтигаль», одним из первых почувствовал это.

30 июня 1941 года батальон вошел в Львов. Местное украинское население встречало его с бурной радостью. Люди надеялись, что теперь-то возникнет независимое государство. Сторонники популярного на Западной Украине Степана Бандеры на свой страх и риск — не советуясь ни с абверовцами, ни с руководителями «Нахтигаля» — провозгласили «Украинское государство».

Было сразу же сформировано правительство, которое возглавил заместитель Бандеры Ярослав Стец-ко. Узнав об этом, Херцнер и другие офицеры абвера пытались отговорить Бандеру от «преждевременных» действий. А вот эсэсовцы стали действовать совершенно иначе. Как только карательный отряд вступил в окрестности Львова, были арестованы первые сторонники Бандеры, через несколько дней схвачены и сами руководители. Командир карателей пояснил, что независимая Украина фюреру не нужна.

Канарис мог уладить конфликт, однако он упорно отказывался. С трудом его уговорили приехать 30 июля в батальон. Канарис прибыл, опоздав на два часа, поговорил несколько минут с командиром и тут же отбыл восвояси. А еще через несколько дней «Нахтигаль» перевели в Германию. В боевом журнале Херцнер записал: «Украинцы просто потрясены тем, что их борьбе за свободу, едва она началась, сразу положен конец».

Канарис же снова и снова напоминал своим возмущенным офицерам, чтобы они не лезли в политику.

Шеф абвера не рискнул открыто выступить, даже когда руководители вермахта и СС стали обращаться с советскими военнопленными, как со скотом.

16 июля 1941 года Гейдрих заключил особое соглашение с генерал-лейтенантом Рейнеке, начальником общего управления вермахта при верховном главнокомандовании. Теперь во всех лагерях для военнопленных люди из гестапо и СД имели право отделять всех советских граждан от остальных и расстреливать их как «носителей большевизма». Особенно это касалось евреев, а также политруков и иных функционеров коммунистической партии.

Только когда верховное главнокомандование вермахта издало инструкции об обращении с военнопленными, взяв пример с СС, Канарис среагировал, но как-то вяло; и на сей раз сражаться пришлось его сотрудникам.

Подготовить докладную записку для Кейтеля было поручено сектору международного права (зарубежный отдел абвера), в котором работал активный противник Гитлера граф Хельмут Джеймс фон Мольтке.

Докладная записка, подписанная все же Канарисом, была датирована 15 сентября 1941 года. Как и следовало ожидать, она не произвела особого впечатления на Кейтеля. Он наложил резолюцию: «Возражения соответствуют солдатским представлениям о рыцарской войне! Здесь же речь идет об уничтожении мировоззрения. Поэтому я одобряю меры и защищаю их».

Что все-таки мешало Канарису заявить о своем несогласии во весь голос? Врожденная робость, переходящая в трусость? Или же он чувствовал, что, вопреки своей совести, сам непоправимо погряз в преступлениях режима? Наверное, и то и другое вместе. И сам адмирал, и его ведомство давно уже увязли в преступлениях «третьего рейха», поддерживая правящий режим. Что они думали, не имело для Гитлера особого значения; он и его подручные внимательно следили за тем, что они делали…

Еще в начале июня, перед началом военных действий на востоке, в Берлине состоялось совещание руководителей вермахта, гестапо и СД. Присутствовали на нем и Гейдрих, и Шелленберг. В тот день намечали, чем будут заниматься в грядущей войне абвер, карательные команды, тайная жандармерия и т. п. Таким образом, все было распределено заранее — при молчаливом согласии начальника абвера. И на фронте армейские части и эсэсовцы действовали согласованно. Круг их обязанностей был четко распределен. Так, например, в июле 1941 года в Минске офицеры абвера-III сами обрабатывали списки и иные документы, облегчая работу карателям. Нередки были случаи, когда тайная жандармерия, подчинявшаяся абверу, вместе с СС охотилась за евреями. Многие офицеры абвера давно привыкли сотрудничать с СС и даже не замечали, что постепенно переняли образ мышления и моральные нормы, принятые в ведомстве Гиммлера. Скажем, в подразделениях абвера царил привычный для нацистов антисемитизм.

Канарис, видимо, понимал, что с такими офицерами нечего и бороться против массовых преступлений нацизма: они не видят в них ничего особенного. Сам он был слаб для борьбы. Единственное, что он делал, — не возражал, если его офицеры — противники нацистов помогали евреям бежать за границу, делая их своими зарубежными агентами.

Так, он помог переправить за границу около 500 евреев из оккупированной Голландии. Канарис подписал план операции, которую в документах абвера безобидно окрестили «заброской агентов в Южную Америку», хотя и отлично знал, в чем именно она заключается. Эсэсовцы проморгали, и в мае 1941 года беженцы-агенты выехали в Испанию.

Впрочем, далеко не все хитрости подобного рода абверовцам удавалось скрыть от высших чинов СС. Гиммлер и Гейдрих ждали только подходящего момента, чтобы устранить адмирала.

Шанс предоставился в феврале 1942 года. В это время отличился один из агентов Канариса, работавший в Танжере. Он был стопроцентным евреем, как выяснил Шелленберг, любивший шпионить за агентами абвера. Тогда же Гиммлер в разговоре с фюрером обронил, что на Канариса работает множество зарубежных евреев.

Гитлер тут же вскипел. Он срочно вызвал Кейтеля и приказал временно отстранить Канариса от дел. Фельдмаршал не сказал ни слова в защиту своего давнего помощника. Адмиралу пришлось передать дела Бюркнеру. По существу, он оказался в отставке.

И что же, Канарис рад этому? Нет, он ищет случая оправдаться перед фюрером. В конце концов, адмирал вылетел в ставку фюрера и упросил его адъютанта полковника Энгеля устроить свидание с вождем. Канариса впустили после еды, когда фюрер был в хорошем настроении, и по окончании разговора он был восстановлен на своем посту.

Едва адмирал снова объявился в рабочем кабинете, немедленно позвонил Кейтель и поздравил с реабилитацией. Дескать, ему, Кейтелю, стоило немалых трудов убедить Гитлера в том, что Канарис невиновен. И он рад, что теперь все в порядке.

Этот случай наглядно показал ему, насколько неустойчиво его положение. Стоило Гиммлеру бросить пару колкостей, как шеф абвера был безжалостно изгнан. Давно прошли те дни, когда он был одним из любимых советников Гитлера. Чем дольше длилась война, чем дальше немецкие армии углублялись в бескрайние русские просторы, тем реже при дворе фюрера интересовались сводками абвера, спрашивали самого Канариса.