Коллектив авторов - Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 5

Однако в целом, к концу Второй мировой войны эмиграция перестала являться фактором военно-политической опасности для СССР. Служба в русских воинских формированиях Маньчжоу-Го оставалась принудительной, и перспектива стать инструментом реализации военно-политических замыслов Японии русскую молодежь не привлекала. Современные исследования свидетельствуют, что указанный выше «Первый фашистский отряд спасения родины» стал последней группой от ВФП, засылавшийся на советскую территорию с диверсионно-террористическими заданиями [672].

Рост симпатий эмигрантов к Советскому Союзу облегчил работу советской разведки, которая успешно действовала в ЯВМ — ИРУ, жандармерии, БРЭМ и прочих структурах Маньчжоу-Го. Так, например, в 1944 г. командиром русского воинского отряда на станции Сунгари–2 стал завербованный советской разведкой сотрудник 2-го (разведывательного) отдела ИРУ КГВ полковник Я.Я. Смирнов [673]. Спецслужбы СССР, не ограничиваясь сбором информации, активно влияли на эмигрантскую среду. Стимулировалась реэмиграция, внедрялась агентура, что впоследствии позволило провести широкомасштабные оперативные мероприятия и получить данные о структуре, дислокации, подрывной деятельности японских разведорганов и русской эмиграции. С учетом этого, а также на фоне антияпонских настроений и на волне патриотизма советская колония, в частности, в г. Харбине начала увеличиваться за счет эмигрантов, пожелавших принять советское гражданство. Попытка же японского командования использовать русские воинские отряды в период Советско-японской войны 1945 г., как свидетельствовали последующие события, потерпела неудачу.

В годы Второй мировой войны на советском Дальнем Востоке антибольшевистские организации из числа русских эмигрантов и иностранные, прежде всего, японские, спецслужбы не осуществили значительных акций непосредственного подрыва экономического потенциала. Анализ доступных архивных документов также показал, что на протяжении 1939–1945 гг. актов террористической и диверсионной деятельности на объектах оборонного значения и народного хозяйства не состоялось [674], хотя подготовка и попытки осуществления таковой предпринимались на высоком организационном уровне.

Таким образом, эффективность использования национальных диаспор для оказания выгодного Германии и Японии влияния на развитие ситуации в ходе Второй мировой войны зависела от разных факторов. К их числу следует отнести:

— величины диаспоры. Чем больше ее численность, тем шире возможности ее использования для оказания военно-политического влияния на ситуацию;

— степень лояльности диаспоры к принимающему государству, желание идти навстречу его требованиям. В частности, в Германии русская эмиграция лояльно отнеслась к приходу нацистов к власти и нападению на СССР, в то время как в оккупированной Маньчжурии, наоборот, в целом наблюдалось невысокая степень поддержки русской диаспорой Японии, несмотря на то, что большинство граждан, оказавшихся в эмиграции, единодушно оценивали большевистский переворот как национальную трагедию России;

— степень готовности диаспоры оказывать политическое влияние на страну исхода. Так, нападение Германии на СССР вызвало разнообразную реакцию среди эмигрантов. Просоветские элементы призывали к сплочению рядов под знаменем И.В. Сталина. Некоторым пришлось разрываться между ненавистью к большевикам и своим патриотизмом, из-за которого они не могли не сочувствовать своей Родине. Но были и такие, кто видел в А. Гитлере своего освободителя;

— наличие подконтрольных специальным службам стран Оси военизированных организаций в среде русского зарубежья. Они явились, с одной стороны, показателем продолжавшейся гражданской войны в российском обществе и рассматривались антибольшевистскими силами как основа национальной освободительной армии. С другой стороны, формирующиеся под германским и японским руководством, нацеленные на выполнение планов стран Оси, которые зачастую не совпадали с устремлениями политических кругов эмиграции, русские военизированные организации не могли стать национальными воинскими подразделениями;

— возможность совместного использования различных групп антисоветски настроенных граждан (эмигрантов, военнопленных, перебежчиков, невозвращенцев и т. д.) для борьбы против СССР;

— наличие единства мнений и подходов к возможности использования диаспоры в собственных военно-политических целях. Так, у политического и военного руководства Германии не было консенсуса в отношении целесообразности и степени использования русских эмигрантов в борьбе с СССР, а их политика в отношении белоэмигрантов определялась, прежде всего, положением дел германской армии на Восточном фронте. Тоже, после 1943 г., можно сказать и в отношении военно-политических кругов Японии.

Важной стороной деятельности спецслужб многих стран является работа под прикрытием. Как известно, хорошая разведка та, о которой ничего не известно и та, которая может дать самые разнообразные результаты. Многоэтажная конспирация превращает практическую разведку в область, постоянно сопряженную с тайной.

Признаться, автор не ожидал, что расследование деятельности представителей белой эмиграции против СССР в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., позволит пролить свет на ранее дискуссионную тему создания финского варианта игры в городки — кюккя. Но история современной игры кюккя имеет самое прямое отношение к деятельности финских спецслужб и представителей русской белой эмиграции, ставших сотрудниками финской разведки. Удивительно, но в деятельности разведок иностранных государств нашлось место и древнейшей славянской игре в городки, более известной в начале ХХ в. как рюхи.

В центре внимания настоящей статьи не только привлечение внимания к проблеме коллаборационизма и противостояния спецслужб России и зарубежных стран на северо-западе нашей страны. Практическую пользу имеет обогащение «копилки» приемов работы под прикрытием и применение синтезированного метода исследования в оценке деятельности спецслужб.

Также автор настаивает на тезисе о единстве и преемственности методов противостояния специальных служб различных стран против советской и современной России, заложенных в 1910-х — 1920-х гг. и корректировавшихся в годы Второй мировой войны и в послевоенные годы.

Взаимоотношения России и Финляндии сегодня основаны на добрососедстве и взаимном сотрудничестве. Но были в истории наших государств моменты жестокого противостояния. Непримиримым было противоборство российской (советской) и финской спецслужб. В силу исторических причин, с 1918 г. Финляндия стала своеобразным оазисом для активных представителей белой эмиграции и деятельности западных спецслужб.