Билл Клинтон - Моя жизнь

К концу месяца израильтянин из еврейского поселения, возмущенный перспективой передачи палестинцам Западного берега реки Иордан, застрелил нескольких верующих в мечети Авраама в Хевроне. Убийца нанес этот удар во время священного для всех мусульман месяца Рамадан, на месте, священном как для приверженцев ислама, так и для евреев, поскольку считалось, что в мечети похоронены Авраам и его жена Сарра. Не вызывало сомнений, что преступник стремился спровоцировать ответное насилие, которое пустило бы под откос мирный процесс. Чтобы предотвратить такое развитие событий, я попросил Уоррена Кристофера связаться с Рабином и Арафатом и предложить им как можно скорее направить в Вашингтон переговорщиков с тем, чтобы они оставались там до тех пор, пока не примут решений о конкретных мерах для проведения в жизнь принятого ими соглашения.

Двадцать восьмого февраля истребители НАТО сбили четыре сербских самолета за нарушение зоны, закрытой для полетов, что было первой военной акцией за сорокачетырехлетнюю историю Североатлантического альянса. Я надеялся, что эти действия, наряду с успешным снятием нами блокады Сараево, убедят союзников занять более решительную позицию по отношению к агрессивным действиям сербов в городах Тузла и Сребреница и вокруг них.

Один из этих союзников, Джон Мейджор, находился в тот день в Америке для проведения переговоров по Боснии и Северной Ирландии. Сначала мы посетили Питсбург, где в XIX веке работал на металлургическом заводе его дед. Мейджору, по-видимому, было очень приятно побывать в центральном промышленном районе Америки, где жили его предки. В тот вечер он остался ночевать в Белом доме, став первым иностранным лидером, поступившим таким образом, за время моего пребывания на посту президента.

На следующий день мы провели пресс-конференцию, которая ничем особенно не запомнилась, кроме того, что продемонстрировала: разногласия из-за выдачи визы Адамсу не нанесут ущерб отношениям между Америкой и Великобританией и не помешают нашему активному сотрудничеству в урегулировании ситуации в Боснии и в решении других проблем. Я обнаружил, что Мейджор — серьезный и умный человек, и что он, как я уже отмечал ранее, искренне стремится к решению ирландской проблемы, хотя сами по себе усилия в этом направлении представляют угрозу для его и без того непрочного положения в парламенте. Я полагал, что Мейджор был более сильным руководителем, чем его представляли в прессе, и после того, как мы провели вместе два дня, между нами установились дружественные и продуктивные рабочие отношения.

В то время как я активно занимался вопросами внешней политики, в нашей стране снова оказалась в центре внимания ситуация с «Уайтуотер». В марте Роберт Фиск всерьез взялся за работу, направив повестки с вызовом в суд нескольким сотрудникам Белого дома, включая Мэгги Уильямс и Лайзу Капуто, которые работали на Хиллари и были друзьями Винса Фостера. Мак Макларти создал группу реагирования по делу «Уайтуотер» во главе с Гарольдом Икесом для координации ответов на вопросы Фиска и прессы, чтобы освободить остальных сотрудников и меня и дать нам возможность заниматься государственной деятельностью, ради чего мы, собственно, и прибыли в Вашингтон, а также свести к минимуму разговоры, которые могли вести наши сотрудники об этом деле между собой или со мною и Хиллари. Любые такие обсуждения лишь создавали для наших молодых сотрудников опасность смещения с должности, политических нападок и появления крупных счетов от юристов. Многие люди уже проявили личную заинтересованность в том, чтобы найти нечто крамольное; они считали, что если не было ничего незаконного в нашей давней сделке с земельными участками, то, возможно, им удастся найти кого-нибудь, кто, занимаясь этим вопросом, совершил ошибку.

На мой взгляд, такая система работала слишком хорошо. В конце концов я, как ребенок, научился жить в параллельных измерениях: большую часть времени мне удавалось абстрагироваться от всех обвинений и инсинуаций и продолжать работу. Я понимал, что с этим будет труднее справиться тем, кто никогда не жил в условиях постоянной угрозы произвольных и разрушительных нападок, особенно в атмосфере существования презумпции виновности в связи с любым обвинением. Конечно же, некоторые эксперты по юридическим вопросам, такие как Сэм Дэш, подчеркивали, что, в отличие от администраций Рейгана и Никсона, мы сотрудничаем со следствием, поскольку не оспаривали повестки в суд и предоставляли Министерству юстиции, а затем Фиску все наши документы. Однако «стойка ворот» была передвинута: до тех пор, пока мы с Хиллари не сможем доказать свою невиновность в связи с какими угодно обвинениями, выдвинутыми против нас любым противником, большая часть вопросов и основная масса статей будет пронизана сильным подозрением; по общему мнению, мы должны были сделать что-то не так.

Например, когда в печать попали наши финансовые отчеты, газета New York Times сообщила, что, начав с инвестиций в размере одной тысячи долларов, Хиллари заработала в 1979 году на товарном рынке 100 тысяч долларов с помощью Джима Блэра. Он был одним из моих ближайших товарищей и действительно помог Хиллари и нескольким другим своим друзьям в сделках с товарами, однако она сама рисковала, заплатив брокерам более 18 тысяч долларов в виде комиссионных, и ушла с рынка до его падения, следуя собственной интуиции. Республиканец Лео Меламед, бывший председатель Чикагской товарной биржи, на которой совершаются операции с сельскохозяйственной продукцией, рассмотрел все сделки Хиллари и сказал, что в них не было никаких нарушений, но это не имело значения. На протяжении ряда лет критики будут упоминать о прибыли, полученной Хиллари на товарном рынке, как о достоверном доказательстве коррупции.

Презумпция виновности отразилась и в статье, опубликованной в журнале Newsweek , в которой говорилось, что Хиллари вкладывала собственные деньги не для того, чтобы заключить «добросовестную сделку», причем, как указывалось, этот вывод сделан на основе мнения эксперта — профессора юридического факультета Колумбийского университета Марвина Чирелстейна. Один из самых авторитетных специалистов нашей страны по корпоративному праву и контрактам, он был моим преподавателем в Йельском университете, и наш адвокат попросил его рассмотреть наши налоговые декларации за 1978-79 годы — период инвестиций в «Уайтуотер». Чирелстейн опроверг факты, содержавшиеся в статье, опубликованной в журнале Newsweek , заявив: «Я никогда не говорил ничего подобного», и добавил, что он «возмущен» и «унижен».

Примерно в то же время журнал Time поместил на обложке фотографию, на которой Джордж Стефанопулос заглядывает мне через плечо, в то время как я сижу за столом, якобы обеспокоенный делом «Уайтуотер». На самом деле на этой фотографии была запечатлена состоявшаяся ранее обычная встреча, на которой мы занимались разработкой программы наших действий с участием еще нескольких человек. На оригинальном снимке присутствовало по меньшей мере еще двое сотрудников. Журнал Time их просто вырезал.