Билл Клинтон - Моя жизнь

В Вашингтон я вернулся очень поздно: это был трудный, но очень плодотворный день. Наши войска участвовали в подготовке размещения сил НАТО не только в пределах своей зоны ответственности. Они работали вместе с российскими военнослужащими, которые во времена холодной войны были их противниками, а также с польским, чешским, венгерским контингентами и контингентами балтийских государств. Возложенная на них миссия имела большое значение для создания объединенной Европы, тем не менее ее осуждали и в Конгрессе, и в каждом американском кафе. Однако наши солдаты по крайней мере имели право знать, зачем они прибыли в Боснию, а также рассчитывать на мою безусловную поддержку.

Через две недели холодная война ушла в прошлое: Сенат ратифицировал договор СНВ-2, который президент Буш подписал и передал в Сенат для ратификации за три года до этого, непосредственно перед тем как покинуть свой пост. Вместе с договором СНВ-1, который мы ратифицировали в декабре 1994 года, СНВ-2 давал возможность ликвидировать две трети ядерных арсеналов, накопленных Соединенными Штатами и бывшим Советским Союзом в разгар холодной войны, включая самые опасные ядерные вооружения, такие как межконтинентальные баллистические ракеты с разделяющимися боеголовками индивидуального наведения.

Кроме договоров СНВ-1 и СНВ-2 мы также подписали соглашение о замораживании ядерной программы Северной Кореи, инициировали усилия по превращению договора о нераспространении ядерных вооружений в бессрочный и работали над обеспечением безопасности и последующего уничтожения ядерного оружия и материалов по программе Нанна-Лугара. Поздравив Сенат с подписанием договора СНВ-2, я попросил сенаторов продолжить работу по усилению безопасности Америки, ратифицировав Конвенцию о запрещении химического оружия и утвердив мой законопроект, направленный против борьбы с терроризмом.

Тридцатого января премьер-министр России Виктор Черномырдин прибыл в Белый дом на свою шестую встречу с Алом Гором. После того как они закончили обсуждение вопросов, связанных с работой своей комиссии, Черномырдин проинформировал меня о положении в России и перспективах Ельцина на переизбрание. Непосредственно перед этой встречей я говорил с президентом Турции Сулейманом Демирелем и премьер-министром этой страны Тансу Чиллер. Они сообщили мне, что Турция и Греция находятся на грани военного конфликта, и попросили меня вмешаться, чтобы его предотвратить. Они собирались воевать за два крошечных острова в Эгейском море, которые греки называли Имиа, а турки — Карнак. Обе страны предъявляли на них свои права, причем по версии Греции она приобрела их по договору с Италией в 1947 году, а Турция отрицала обоснованность претензий Греции. На этих островах не было постоянного населения, хотя турки нередко устраивали на более крупном из них пикники. Отношения сторон обострились, когда какие-то турецкие журналисты сорвали греческий флаг, а вместо него повесили турецкий.

Невозможно было представить себе, что две великие страны, имевшие серьезные разногласия по поводу Кипра, начнут войну из-за крошечных островков площадью в десяток акров, на которых обитает только дюжина овец, но у меня сложилось впечатление, что Чиллер не исключала такой возможности. Я прервал встречу с Черномырдиным, чтобы получить более полную информацию об этой ситуации, а потом сделал несколько телефонных звонков, сначала премьер-министру Греции Константиносу Симитису, а потом Демирелю и Чиллер. После этих переговоров стороны согласились не открывать огонь, и Дик Холбрук, занимавшийся кипрской проблемой, вынужден был всю ночь уговаривать стороны разрешить конфликт дипломатическим путем. Я не мог не улыбнуться при мысли о том, что, даже если мне и не удастся обеспечить мир на Ближнем Востоке, в Боснии и Северной Ирландии, я, по крайней мере, смогу гордиться тем, что сумел спасти несколько овец на островах в Эгейском море.

Четвертого января, как раз в тот момент, когда я подумал, что в «мире Уайтуотер» уже не может произойти ничего серьезного, Кэролайн Хьюбер обнаружила копии счетов за работу, которую фирма Rose выполняла для компании Madison Guaranty в 1985 и 1986 годах. Кэролайн была нашей помощницей в губернаторской резиденции в Арканзасе и приехала в Вашингтон, чтобы привести в порядок наши личные бумаги и корреспонденцию. В свое время она уже помогла Дэвиду Кендаллу подготовить для независимой комиссии более 50 тысяч страниц документов, но по какой-то причине копий этих счетов там не оказалось. Кэролайн обнаружила их в коробке, которую в августе прошлого года перенесла в свой кабинет из кладовой на третьем этаже Белого дома. Вне всякого сомнения, эти копии были сделаны во время кампании 1992 года: на них были пометки Винса Фостера, потому что в то время он занимался связями с прессой фирмы Rose.

На первый взгляд, это могло показаться подозрительным. Почему эти документы оставались неизвестными все это время? Однако если бы вы увидели весь «бумажный беспорядок», который мы привезли с собой из Арканзаса, вас бы это нисколько не удивило. Меня, напротив, удивило то, как много документов мы сумели найти вовремя. Как бы то ни было, Хиллари была рада, что эти счета были обнаружены: они подтверждали ее слова о том, что для компании Madison Guaranty она выполнила лишь совсем небольшой объем работы. Через несколько лет RTC опубликовала отчет, в котором именно это и было сказано.

Но совсем не так все это интерпретировали независимый прокурор, конгрессмены-республиканцы и репортеры, писавшие о деле «Уайтуотер». Например, журналист Уильям Сафир назвал Хиллари в своем обзоре в New York Times «прирожденной лгуньей». Кэролайн Хьюбер вызвали в Конгресс для дачи свидетельских показаний комитету Д’Амато 18 января. А 26-го Кеннет Старр заставил Хиллари четыре часа отвечать на вопросы большого жюри.

Этот вызов в суд, инспирированный Старром, был дешевым и грязным трюком, рассчитанным на то, чтобы в очередной раз привлечь к расследованию внимание общественности. Мы добровольно представили все счета, как только они были найдены, и эти документы доказывали правдивость показаний Хиллари. Если у Старра оставались какие-то вопросы, он мог задать их в Белом доме, как уже делал перед этим три раза, вместо того чтобы заставлять первую леди давать показания большому жюри. В 1992 году юрисконсульт Белого дома Бойден Грей отказался передать суду дневник своего босса, президента Буша, что было прямым нарушением требования прокурора, занимавшегося расследованием дела «Иран-контрас». Тогда никто не пытался заставить Грея или Буша предстать перед большим жюри, и пресса при этом не высказывала особого возмущения.