Билл Клинтон - Моя жизнь

Последним пунктом нашего визита стал Сенегал. Здесь мы посетили «Дверь, через которую нет возврата» — место на острове Горе, откуда африканцев увозили в рабство в Северную Америку. Как и во время моего визита в Уганду, я признал ответственность Америки за ужасы рабства и за долгую и трудную борьбу афроамериканцев за свободу. Я познакомил сенегальцев с участниками нашей большой делегации, сказав, что она представляет и «более тридцати миллионов американцев, являющихся величайшим даром Африки Америке», и пообещал вместе с сенегальцами и всеми африканцами работать для лучшего будущего. В знак нашего уважения к гражданам Сенегала, большинство из которых исповедует ислам, я вместе с президентом Абду Диуфом посетил мечеть; побывал в деревне, жителям которой с американской помощью удалось сделать плодородной часть пустынных земель; посетил одну из сенегальских воинских частей, где обучение проводили американские инструкторы. Это подразделение сенегальской армии должно было стать участником программы «Африканская инициатива быстрого реагирования на кризисы», поддержанной моей администрацией и нацеленной на то, чтобы повысить готовность африканских государств к предотвращению военного насилия и не допустить повторения событий, произошедших в Руанде.

Эта поездка была самой долгой и насыщенной из всех предшествующих визитов в Африку американских президентов. Представительность нашей делегации, в состав которой вошли конгрессмены от обеих партий и сопровождавшие меня видные американские граждане, а также моя поддержка ряда конкретных инициатив, включая закон «О росте и возможностях в Африке», продемонстрировали африканцам, что мы перевернули новую страницу нашей общей истории. Несмотря на все имеющиеся проблемы, Африка была континентом надежды. Я читал это на лицах горожан, которые, встречая нас, собирались в огромные толпы, на лицах школьников и жителей деревень в джунглях и на краю пустыни. Я также глубоко обязан Африке тем, что мудрость Нельсона Манделы и вдовы из Руанды помогла мне обрести присутствие духа и достойно встретить то, что ожидало меня в США.

Первого апреля, когда мы еще находились в Сенегале, судья Райт сообщила моим адвокатам о своем решении по иску Джонс, согласно которому ей было отказано в передаче дела в суд, поскольку она не представила достоверных доказательств в поддержку своих претензий. Это решение показало, что расследование Старра было чисто политической затеей. Теперь он преследовал меня на тех основаниях, что я дал ложные показания под присягой, хотя судья сочла эти показания не имеющими отношения к делу, и что я якобы препятствовал правосудию по иску, для рассмотрения которого не было никаких оснований. Теперь уже никто не вспоминал об «Уайтуотер».

2 апреля Старр заявил, что будет продолжать свое расследование, что, впрочем, никого не удивило.

Через несколько дней мы с Бобом Рубином объявили о запрете на ввоз в Соединенные Штаты 1,6 миллиона единиц штурмового автоматического оружия. Хотя мы уже запретили производство девятнадцати различных видов подобного оружия в соответствии с законом о борьбе с преступностью, принятым в 1994 году, изобретательные иностранные производители пытались обойти его, создавая все новые модификации оружия, единственным назначением которого было убийство людей.

Страстная пятница, 10 апреля, стала одним из самых счастливых дней моего президентства. Через семнадцать часов после окончания срока, отведенного для принятия решения, все партии в Северной Ирландии согласились принять план, который должен был положить конец вражде, продолжавшейся тридцать лет. Накануне я не спал почти всю ночь, пытаясь помочь Джорджу Митчеллу заключить это соглашение. Помимо Джорджа я разговаривал с Берти Ахерном и Тони Блэром, Дэвидом Тримблом и, дважды, с Джерри Адамсом, а потому отправился спать только в полтретьего ночи. В пять часов Джордж снова разбудил меня, попросив еще раз позвонить Адамсу, чтобы убедить его сделать последний шаг.

Это было превосходное соглашение, предусматривавшее правление большинства, но при этом гарантировавшее права меньшинства, совместное принятие решений и экономические выгоды для обеих сторон; оно было нацелено на развитие имеющихся связей с Великобританией и установление новых связей с Ирландией. Процесс, итогом которого стало подписание этого документа, был начат благодаря решимости добиться мира, проявленной Джоном Мейджором и Альбертом Рейнольдсом. Их дело было продолжено преемником Рейнольдса Джоном Брутоном и доведено до конца Берти Ахерном, Тони Блэром, Дэвидом Тримблом, Джоном Юмом и Джерри Адамсом. Та первая виза, которую я выдал Адамсу, и последующие активные усилия Белого дома принесли свои плоды, и Джордж Митчелл блестяще провел переговоры.

Конечно, подписание этого соглашения стало заслугой в первую очередь тех, кому пришлось принимать трудные решения, — руководителей Северной Ирландии, Блэра и Ахерна, а также народа этой страны, который предпочел надежду на мир тяжелому прошлому. На 22 мая был намечен референдум, в ходе которого граждане Северной Ирландии и Ирландской Республики должны были высказать свое отношение к этому документу. В духе традиционного ирландского красноречия его нарекли «Соглашением Страстной пятницы».

Примерно в это же время я посетил Космический центр Джонсона в Хьюстоне, чтобы обсудить вопросы, связанные с очередным запуском пилотируемого космического корабля «Шаттл», экипаж которого должен был провести двадцать шесть экспериментов с целью изучения воздействия космоса на человеческий организм, включая особенности адаптации мозга к состоянию невесомости и изменения, происходящие во внутреннем ухе и в вестибулярной системе. Одним из астронавтов, готовившихся к этому полету, был семидесятисемилетний сенатор Джон Гленн. Джон совершил 149 боевых вылетов в годы Второй мировой войны и войны в Корее и тридцать пять лет тому назад стал одним из первых американских астронавтов. Он решил больше не избираться в Сенат, и ему очень хотелось еще раз побывать в космосе. Мы с директором НАСА Дэном Голдином поддержали его желание, так как наше космическое агентство хотело изучить влияние невесомости на процессы старения. Я всегда был убежденным сторонником космических программ, включая запуск Международной космической станции и предстоящий полет на Марс, а «лебединая песня» Джона Гленна давала нам возможность показать практическую пользу космических исследований.

Вскоре после этого я отправился с официальным визитом в Чили, а затем на второй Саммит двух Америк. После долгих лет жестокой диктатуры генерала Аугусто Пиночета Чили твердо встала на путь демократического развития под руководством президента Эдуардо Фрея, отец которого был президентом Чили в 1960-е годы. Вскоре после саммита покинул свой пост Мак Макларти, мой специальный посланник в Северной и Южной Америке. За четыре года, в течение которых он занимал эту должность, мой старый друг совершил более сорока поездок в этот регион, и в каждой из них ясно давал понять американским государствам, что Соединенные Штаты остаются неизменно приверженными политике добрососедства.