Билл Клинтон - Моя жизнь

Даже в богатых странах постоянные изменения в экономике всегда приводят к перемене места жительства определенной части людей, и Соединенные Штаты не всегда прилагают достаточные усилия, чтобы вернуть им рабочие места, где они могли бы получать такое же или более высокое вознаграждение за свой труд. Наконец, мировые финансовые институты не смогли предотвратить или смягчить кризисы в развивающихся странах, чтобы минимизировать ущерб для трудящихся, а ВТО воспринималась как организация, слишком зависимая от богатых стран и мультинациональных корпораций.

В первые два года моего президентства, когда демократы составляли большинство в Конгрессе, я получал больше ассигнований на обучение тех, кто потерял работу, и подписание дополнительных договоров к Североамериканскому соглашению о свободной торговле, предусматривавших выполнение экологических требований и создание условий для трудящихся. Затем республиканский Конгресс стал в меньшей степени поддерживать такие усилия, особенно направленные на борьбу с бедностью и создание новых рабочих мест в бедных странах. Теперь мне представлялось, что мы можем добиться двухпартийного консенсуса по меньшей мере по трем инициативам: программе создания «новых рынков», закону о торговле с Африкой и странами Карибского бассейна и предложению о прощении долгов бедным странам в начале нового тысячелетия.

Основной вопрос заключался в том, возможно ли существование глобальной экономики без глобальной социальной и экологической политики и более открытого процесса принятия решений теми, кто ею руководит, особенно ВТО. Я думал, что люди, представляющие силы, настроенные против торговли и глобализации, ошибаются, полагая, что мировая торговля приводит к увеличению бедности. На самом деле она помогла многим людям с нею покончить и вывести большинство стран из изоляции. С другой стороны, те, кто думал, что все, что нам нужно, — это нерегулируемый ежедневный поток капитала в триллион долларов и постоянное расширение торговли, тоже были неправы.

Я сказал, что глобализация наложила на тех, кто пользовался обретенными благами, ответственность разделять как ее выгоды, так и тяготы, создавая возможности для участия в ней все большего числа людей. По сути, я предлагал «третий путь» глобализации: торговля плюс согласованные усилия, направленные на то, чтобы народы и страны получили средства и условия для максимального использования предоставляемых ею выгод. Наконец, я утверждал, что, используя рост экономики и укрепление социальной справедливости, необходимо дать людям надежду — только так мы смогли бы убедить человечество покончить в XXI столетии с такими ужасами современного мира, как терроризм и оружие массового уничтожения, и положить конец конфликтам, питаемым расовой, религиозной и межплеменной ненавистью.

Завершив свою речь, я не знал, удалось ли мне убедить примерно тысячу влиятельных бизнесменов согласиться с моей точкой зрения, но понял, что они прислушались к моим словам и по меньшей мере будут считаться с проблемами нашей глобальной взаимозависимости и выполнять собственные обязательства по созданию более целостного и интегрированного мира. Влиятельным лицам, определяющим судьбы планеты, было необходимо выработать общее видение проблем. Если хорошие люди, обладающие энергией и объединенные общими представлениями о мире, начинают действовать, любые проблемы становятся решаемыми.

По возвращении домой я принял участие в своем последнем Национальном молитвенном завтраке. Джо Либерман, первый выступивший на нем оратор, представлявший иудеев, произнес прекрасную речь о ценностях, общих для всех религий. Я обсудил практические результаты, вытекающие из его высказываний: что означают призывы не отворачиваться от незнакомцев, относиться к другим так, как мы бы хотели, чтобы относились к нам, и любить ближнего, как самого себя; «кто наши ближние и что значит любить их». Если генетически мы практически неотличимы друг от друга и наш мир стал таким взаимосвязанным, что мой кузен из Арканзаса два раза в неделю играет в шахматы по Интернету с партнером, живущим в Австралии, то в будущем нам, очевидно, необходимо расширить сферу своих интересов.

Предстоящие события, конечно, зависели от итогов выборов в этом году. Ал Гор и Джордж Буш, как и ожидалось, уверенно победили на предварительных выборах в Айове. Потом, когда избирательная кампания переместилась в Нью-Хэмпшир, избиратели на предварительных выборах от обеих партий получили удовольствие, опровергнув все ожидания. Кампания Ала стартовала не совсем успешно, но потом, когда он вернулся в свою штаб-квартиру в Нашвилле и стал проводить встречи в неформальной обстановке с избирателями в Нью-Хэмпшире, отвечая на их вопросы, ему удалось установить с людьми настоящий контакт и, получив более благоприятные отзывы в прессе, опередить сенатора Брэдли. После моего обращения к Конгрессу, в котором я привлек внимание к ряду его значительных достижений, Ал набрал еще несколько дополнительных очков, как это обычно и бывает после подобной речи. Потом Брэдли начал его жестко атаковать. Когда Ал не ответил на эти нападки, разрыв между ним и Брэдли сократился, но Гор удержал свое лидерство и победил с результатом 52 процента против 47. Теперь я был уверен, что именно он станет кандидатом от демократов. Я также ожидал, что Ал уверенно победит на Юге и в Калифорнии и добьется успеха в крупных промышленных штатах, особенно после того как его поддержало АФТ-КПП.

Джон Маккейн, набрав 49 процентов голосов против 31, победил Джорджа Буша в Нью-Хэмпшире. Это штат был словно создан для него. Избирателям нравились независимость Маккейна и его поддержка реформы финансирования избирательных кампаний. Продолжить борьбу предстояло в Южной Каролине, где Маккейн надеялся использовать свою карьеру военного и прибегнуть к помощи двух конгрессменов, но, с другой стороны, Буша поддерживали партийный истеблишмент и религиозные деятели правого толка.

Днем в воскресенье, 6 февраля, мы с Хиллари, Челси и Дороти поехали из Чаппакуа в кампус Университета штата Нью-Йорк, чтобы объявить о том, что Хиллари официально выставляет свою кандидатуру на выборах в Сенат. Ее представил сенатор Мойнихен. Он сказал, что лично знал Элеанору Рузвельт, и добавил: «Вы бы ей понравились». Это был искренний комплимент, и к тому же забавный, потому что мы не раз дружески поддразнивали Хиллари, так как она сказала, что ведет воображаемые беседы с миссис Рузвельт.

Хиллари произнесла замечательную речь, которую она старательно писала и усердно репетировала. Это выступление продемонстрировало, как хорошо Хиллари изучила проблемы различных регионов штата и как ясно понимала, какой именно выбор предстоит сделать избирателям. Ей также нужно было объяснить, почему она решила участвовать в выборах; показать, что понимает, по каким причинам жителей Нью-Йорка может беспокоить предстоящее голосование за кандидата, который, хотя и нравится им, но никогда не жил в этом штате, за исключением последних нескольких месяцев; а также рассказать о том, что она будет делать, если станет сенатором. Мы обсуждали, должен ли выступить я. В Нью-Йорке моя популярность была одной из самых высоких: на тот момент мою работу одобряло 70 процентов его жителей, а мой личный рейтинг составлял 60 процентов, но мы решили, что мне не следует выступать: это был день Хиллари, и избиратели хотели услышать именно ее.