Владимир Арсентьев - Ковчег Беклемишева. Из личной судебной практики

Решение правовой проблемы законной возможности выражения судьёй своего личного мнения, отличного от мнения большинства судей по одному и тому же рассматриваемому этой судебной коллегией уголовному делу, востребовано обществом. Тем более в условиях государственного усиления начала диспозитивности, когда законодатель впервые в истории отечественного уголовного судопроизводства установил зависимость от позиции и волеизъявления сторон самой возможности судебного разбирательства и постановления судебного приговора.

Более того, актуальность темы вызвана новыми законоположениями, позволяющими сторонам в уголовном процессе ходатайствовать об ознакомлении с особым мнением судьи не только по поводу приговора суда первой инстанции, но и апелляционного приговора, который всегда постановляется коллегиально. Естественная потребность в примере вытекает из общего порядка передачи потомкам накопленного предками жизненного опыта, позволившего человеку выжить и сохранить культуру.

Как религиовед, автор не может не заметить, что особое мнение позволило судье реализовать свободу своей совести и письменной речью изложить свои убеждения, возникшие по результатам судебного рассмотрения уголовного дела.

Другой случай личного мнения судьи — народного заседателя не развился в особое мнение, благодаря критическому мышлению и трудоёмкому способу его выражения в культуре спора.

Так, районный суд в составе председательствующего по делу — судьи и двух народных заседателей рассмотрел уголовное дело и вынес обвинительный приговор, вступивший в законную силу.

При рассмотрении дела одна из женщин — народных заседателей имела имплицитно настрой оправдательный, считала подсудимого невиновным и желала освобождения его из-под стражи. Вторая женщина — народный заседатель слушала дело внимательно и с пониманием относилась к действиям председательствующего по организации и руководству уголовным процессом. Председательствующий по делу каждое решение суда согласовывал с народными заседателями, совещался с ними и учитывал мнение каждой из них даже тогда, когда этого по закону прямо не требовалось, а оставлялось на усмотрение председательствующего в силу его процессуальных полномочий.

Более того, судья обращал внимание на все, имеющие значение для правильного разрешения уголовного дела обстоятельства не только участников судебного заседания со стороны защиты и обвинения, но и состав суда. Когда значимые для дела обстоятельства представлялись непонятными кому-либо из участников уголовного процесса, в первую очередь членам суда, председательствующий возвращался к дополнительному исследованию связанных с ними доказательств.

Постепенно перед судом открылась ясная и понятная картина содеянного подсудимым, который по этой причине перестал агрессивно отрицать свою вину, хотя и не признавал себя виновным.

Когда в процессе доказывания виновность подсудимого становилась очевидной, профессиональный судья изложил на бумаге проделанную судом работу и предложил заседателям ознакомиться с целью возможной критики и предложений по устранению в судебном заседании недостатков судебного следствия. При этом судья не торопил своих коллег и предоставил возможность спокойного и делового обсуждения текущих проблем судебного разбирательства, надеясь на их жизненный опыт и сознание своего гражданского долга по осуществлению правосудия, принятого ими на себя добровольно после оказанного им доверия общим собранием трудового коллектива по месту работы. Вообще, народные заседатели оказались лучшими представителями современного им общества. Такой вывод судья сделал, осуществляя совместно с ними правосудие в народном (районном), военном (гарнизонном) и областном (региональном) судах.

Народный заседатель, импонировавшая стороне защиты, но не давшая повод для своего отвода, тщательно изучив рукопись судьи, заявила, что она готова подписать этот текст, поскольку он соответствует действительности. А соответствовать действительности труд судьи мог только в одном случае, — когда содержал публично установленную судом по делу истину. Для особого мнения объективные основания отпали. В тот исторический период развития государства Российского уголовное правосудие отличалось традиционной непрерывностью и общими условиями судебного разбирательства. При которых суд в составе председательствующего по делу — судьи и двух народных заседателей был обязан принять все предусмотренные законом меры для всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств уголовного дела, выявить как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого, а также смягчающие и отягчающие его ответственность обстоятельства.

На 1 апреля 1991 года народный судья имел в своём производстве одновременно 98 уголовных дел в общем порядке, которые не вмещались в сейфы судьи и секретаря судебного заседания. А также десятки гражданских дел и материалов из исправительной колонии, из специальной комендатуры для «химиков» — условно осуждённых для работы на стройках народного хозяйства, из психиатрической больницы, поэтому свободного времени не имел и был перегружен работой.

…Подписывали законный, обоснованный и справедливый приговор в совещательной комнате, в которой суд не задержался. После провозглашения приговора на процедурный вопрос председательствующего осуждённый спокойно ответил, что приговор ему понятен. И от себя добавил, что с приговором он согласен.

Эмпирический путь познания заложен законодателем в конструкцию приговора и предполагает наполнение этого решения суда о невиновности или виновности подсудимого тем, что суд установил в судебном заседании, то есть новым знанием, соответствующим действительности. Между тем, копирование предположений органов дознания или следствия выходит за рамки законоположения о судебном приговоре, упраздняя правосудие. На этот случай правовая система защиты от обвинения в целом и презумпция невиновности в частности содержат дополнительную гарантию прав человека в уголовном процессе в виде особого мнения судьи, которое может быть использовано при обжаловании приговора вплоть до высшего судебного органа государства и Президента России, осуществляющего помилование.

Третий случай повлиял на персональный состав выездной сессии областного суда. Председательствующий — судья — назначил рассмотрение уголовного дела о расстреле рабочих, как писала местная газета, двумя коренными жителями, — в районном центре. По списку народных заседателей областного суда в этом посёлке могли быть таковыми всего две женщины. Когда заседателей известили о деле, одна из них отказалась от участия в составе суда, мотивируя своими религиозными убеждениями. И это не был самоотвод, регламентированный уголовно-процессуальным законом. Поэтому в командировку поехали судья, народный заседатель и секретарь судебного заседания. Второй заседатель присоединилась к ним уже в районном суде, где и произошло рассмотрение уголовного дела.