Александр Панцов - Чан Кайши

Между тем Чан, отослав наложницу, а затем отрекшись от нее, 26 сентября 1927 года обручился с Мэйлин. А через два дня выехал в Японию, где в то время, спасаясь от шанхайской жары, находилась больная мать его невесты. Он знал, что будущая теща настроена решительно против брака по многим причинам. Прежде всего, ей было известно, что никакого официального развода у Чана с законной женой не было. В интервью журналистам он просто кривил душой. А мать Мэйлин не желала, чтобы ее любимая дочь стала новой наложницей женатого мужчины. Более того, как глубоко верующая христианка-методистка, она была вообще против разводов, полагая второй брак мужчины возможным только в случае нарушения его супругой седьмой библейской заповеди «не прелюбодействуй».

Гордая Мэйлин, однако, считала, что возражения матери беспочвенны. Первый брак Чана, с ее точки зрения, считать законным было нельзя: ведь он не являлся церковным, а для женитьбы на ней Чан может принять христианство. «Надеюсь, мне удастся получить благословение семьи, — заявила она друзьям. — Но я полна решимости выйти замуж и невзирая на оппозицию. Я искренне люблю великого генерала».

Вместе с тем Чан, не желавший обострять отношения с будущей тещей, 3 октября навестил ее в японском городе Кобе (его сопровождали Т. В. Сун и, по иронии судьбы, — Лю Цзивэнь, тот самый молодой человек, с которым Мэйлин когда-то якобы обручилась; в то время Лю исполнял обязанности секретаря Чана). Чан сразу же заявил матери Мэйлин, что будет изучать Библию с «открытым сердцем» и «искренне молиться», чтобы Бог наставил его «на путь истинный». Пожилая женщина растрогалась: будущий зять обещал креститься не ради женитьбы, но со всей серьезностью подошел к важнейшему христианскому таинству.

Чан также сообщил, что решил все проблемы с первой законной женой. В конце августа — начале сентября, находясь на родине, он обсудил дело об официальном разводе с начальником уезда, с Мао Фумэй, ее семьей и своим старшим братом. Первоначально ни Фумэй, ни ее родственники не соглашались на развод. Последние говорили: «Фумэй замужняя женщина, отрезанный ломоть. Как говорится, вышла замуж за петуха, будь всю жизнь курицей, вышла замуж за пса, будь собакой. Пока жива, она член семьи Чанов, а как умрет, будет духом семьи Чанов». В конце концов Чан обратился к одному из местных старейшин, и тот разрешил спор. Он объявил, что развод не будет означать разрыва Фумэй с семьей Чанов, Фумэй останется главной хозяйкой в доме, Цзинго — главным наследником, а фамилия Фумэй (Мао) сохранится в «Хронике клана Улинских Цзянов». Чан подписал договор и отныне стал считаться разведенным. После этого, по правилам тех лет, в течение трех дней (28, 29 и 30 сентября) он публиковал сообщения о разводе под заголовком «Заявление о семейных делах Цзян Чжунчжэна» (то есть Чан Кайши. — А. П.) в шанхайской газете «Миньго жибао».

Получив благословение будущей тещи, Чан вернулся в Шанхай 10 ноября. И уже через две недели весть о предстоявшем бракосочетании «великого генерала» и красавицы Мэйлин облетела весь мир. По сообщению «Нью-Йорк таймс», на свадьбу были приглашены более трех тысяч гостей, в том числе не менее тысячи известных китайских политических деятелей, а также все иностранные консулы, находившиеся в Шанхае.

Бракосочетание состоялось 1 декабря 1927 года. Были проведены две церемонии. Сначала в 15 часов — скромное венчание по канонам методистской епископальной церкви в обширной библиотеке в шанхайском доме тещи (двухэтажный каменный особняк европейской постройки под номером 139 по улице Сеймур-роуд на территории Иностранного сеттльмента) [35] Ныне улица Шэньси бэйлу, 369. . Венчал новобрачных секретарь Всекитайской организации христианской молодежи Дэвид Юй (настоящее имя Юй Жичжан), известный общественный деятель, организатор китайского «Красного креста» и композитор, в 1905 году написавший антиманьчжурскую «Первую революционную песню Поднебесной», ставшую вскоре знаменитой. Затем в 16 часов 15 минут началась торжественная церемония в соответствии с китайским обрядом. Прошла она в бальном зале самого дорогого шанхайского отеля «Дахуа фаньдянь» («Маджэстик») недалеко от Нанкин-роуд в Международном сеттльменте. Было много журналистов, фотографов, снимали даже кино. Отель, перед которым собралась толпа, жаждавшая поглазеть на Чана и его невесту, охраняли десятки полицейских и переодетых шпиков. Председательствовал на церемонии почтенный Цай Юаньпэй, бывший ректор Пекинского университета. А среди свидетелей были знакомые нам генерал Тань Янькай и Хэ Сяннин, вдова Ляо Чжункая. Внимание гостей привлекли приглашенные на церемонию бывший враг Чана — Ван Цзинвэй и «герой» шанхайской бойни 12 апреля 1927 года глава «Зеленого клана» Ду Юэшэн, которого все звали «Ушастый Ду» — за большие уши.

И Мэйлин, и Чан выглядели сногсшибательно. Она была в жоржетовом ципао серебряного цвета, что соответствовало западной, а не китайской традиции (как мы знаем, в Китае невеста должна была быть в красном), белой кружевной фате до пола, изысканно расшитой оранжевыми бутонами, серебряных туфлях и такого же цвета чулках. В руках она держала пышный букет из розовых роз, стянутый белой и серебряной лентами. Он же был в черном фраке с жилеткой, полосатых черно-серых брюках, сильно накрахмаленной белой рубашке со стоячим воротником и белых перчатках. Невесту подвел к нему ее брат Т. В. Сун. «Когда я увидел мою любимую жену, медленно вплывающую в зал и похожую на облако в вечернем свете, я почувствовал такой прилив любви, не испытанной до сих пор, что я с трудом понял, где я нахожусь», — записал Чан в дневнике после свадьбы.

Под вспышки камер Чан и Мэйлин трижды поклонились фотографическому портрету Сунь Ятсена, обрамленному с двух сторон флагами Китая и Гоминьдана, поклялись жить в любви и поклонились друг другу, свидетелям и гостям. Затем был оглашен брачный договор и на глазах собравшихся заверен печатью. Чан и Мэйлин сели в кресла, и сразу же из закрепленной под потолком корзины на них посыпались тысячи розовых лепестков, что вызвало восторг и новобрачных, и гостей. «Это была самая большая свадьба из тех, какие когда-либо видел Шанхай… Были все консулы… Но я была так ошеломлена и испугана, что ничего и никого не видела», — написала Мэйлин после свадьбы своей американской подруге по колледжу.

После довольно короткой свадебной церемонии молодые отправились на автомобиле покататься по городу, а затем вернулись в дом Сунов на праздничный банкет. Но уже в 21 час уединились в небольшом особнячке под номером 311 на улице Ладу лу (Route Tenant de la Tour). который Чан снял перед свадьбой. Улочка была типично китайская, хотя и располагалась в четырех кварталах к югу от центральной авеню Французской концессии Хуайхай лу (Avenue Joffre).