Александр Панцов - Чан Кайши

Просили Чана остаться и члены его фракции, бывшие выпускники школы Вампу, с которыми он встретился 25 августа (и они, в отличие от Фэна и Ли, были искренни).

Но Чан остался непреклонен. «Мы, солдаты, как правило, не понимаем ни науки управления государством, ни законов экономики, — заявил он бывшим курсантам Вампу. — …Нам надо… подучиться». В его словах чувствовались обида и изрядная доля сарказма. Вслед за Чаном ушли в отставку Ху Ханьминь, «цикада» Чжан и некоторые другие вожди Гоминьдана.

Чан попросил Т. В. Суна поехать в Ухань на переговоры с Ван Цзинвэем. По воспоминаниям современника, Т. В. Сун, этот «гладко выбритый активный молодой человек в слегка затемненных круглых очках, обладал весьма приятными манерами и умел располагать к себе людей». Сам же Чан 14 августа в сопровождении двухсот телохранителей уехал на родину, в деревню Сикоу.

Разумеется, его отставка была лишь тактическим маневром. Сдаваться он не собирался. Через четыре дня у себя дома Чан Кайши встретился с руководителями Общества выпускников школы Вампу. Это общество было создано в конце июня 1926 года и насчитывало несколько тысяч преданных Чану офицеров. На встрече было решено учредить журнал общества «для того, чтобы руководить массами и курсантами». После этого Чан Кайши удалился в буддийский монастырь Золотого бамбука, где когда-то послушницей служила его мать. Но и там, в горах, держал руку на пульсе политической жизни Китая. «Его уединение — миф, — написал один из иностранных корреспондентов, посетивший его. — Даже в этом отдаленном месте генерал Чан не может не думать о делах государства и войны, хотя и старается забыть о них на какое-то время». В монастыре Чан Кайши провел больше месяца, встречаясь с журналистами, секретарями и посылая любовные письма Мэйлин. От переписки с любимой он испытывал радость. Но то ли опасаясь, что кто-то прочтет его дневник, то ли по какой-то другой причине называл ее в дневниковых записях таинственно: третьей младшей сестрой или даже третьим младшим братом.

Между тем 19 августа 1927 года уханьские левые во главе с Ван Цзинвэем приняли решение переехать в Нанкин. 15 сентября лидеры разных фракций постановили образовать в этом городе некий Специальный комитет ЦИК Гоминьдана, который возьмет на себя функции как Центрального исполкома, так и Центральной контрольной комиссии и ликвидирует Политсовет. На следующий день комитет приступил к работе. 17 сентября были сформированы новое национальное правительство и Военный совет, объединившие руководящих членов трех фракций: си-шаньской, то есть крайне правой, ванцзинвэевской левой (последняя опиралась на гуансийских генералов Ли Цзунжэня и Бай Чунси) и чанкайшистской. Правительство официально пригласило Чана вернуться к своим обязанностям.

Но полного единства не получилось. Попытка, по словам Т. В. Суна, «соединить в одно противоречивые и до сих пор непримиримые элементы внутри Гоминьдана» была обречена на неудачу. Ван Цзинвэй отказался войти в состав Специального комитета и правительства, Чан остался в монастыре, а вскоре в Ухани против нанкинцев восстал генерал Тан Шэнчжи. Правда, уже в октябре восставшие были атакованы войсками верного правительству генерала Чэн Цяня, и Тан Шэнчжи вынужден был, бросив армию, бежать в Японию. Однако ситуация на подвластной Гоминьдану территории не улучшилась. В следующем месяце началась война в Гуандуне между гоминьдановскими генералами Ли Цзишэнем и Чжан Факуем, молодым и очень амбициозным генералом, в ходе которой погибло не менее десяти тысяч солдат и офицеров. Положение усугубилось поражением войск Ли Цзунжэня и Бай Чунси на левом берегу Янцзы у Пукоу, прямо напротив Нанкина, в бою против маршала Сунь Чуаньфана, что создало непосредственную угрозу гоминьдановской столице. Вскоре, правда, Сунь Чуаньфан был отброшен, но ситуация на фронте осталась сложной.

В довершение всего в конце ноября в Нанкине полицейские расстреляли толпу студентов и рабочих, требовавших роспуска Специального комитета ЦИК. Трое человек погибли, семьдесят шесть были ранены.

А Чан в то время наряду с созерцанием чжэцзянских гор и размышлениями о государственных делах был поглощен подготовкой к бракосочетанию с Мэйлин. Еще 19 августа, наведавшись в Шанхай, он отправил свою бывшую наложницу Дженни вместе с приемной дочерью в сопровождении двух дочерей «цикады» Чжана в Сан-Франциско. Но после того как 8 сентября Дженни достигла берегов США, 19 сентября официально отказался от нее, заявив журналистам, что «не знает» женщины «по имени мадам Чан Кайши, которая приехала в Сан-Франциско». «Я развелся со своей законной женой в 1921 году (на самом деле, как мы помним, Чан еще не был разведен. — А. П.), — объяснил он, — после чего у меня было две наложницы. Но в этом году я освободил их, так как считаю, что продолжать иметь наложниц нежелательно».

По словам Дженни, узнав об этом из американских газет, она попыталась покончить с собой, но в конце концов смирилась с судьбой, тем более что Чан назначил ей и дочери содержание. Из Сан-Франциско Дженни с дочерью переехала в Нью-Йорк, где начала учиться в Колумбийском университете. Маленькой Пэйпэй она сменила фамилию — с Цзян на Чэнь. Получив же степень магистра, в 1933 году вернулась с дочерью в Шанхай. В конце 1930-х Пэйпэй вышла замуж за корейца, который, как потом выяснилось, был агентом японцев. После войны, в 1945-м, кореец сбежал, оставив её с тремя детьми, но Пэйпэй вскоре вновь вышла замуж. В 1962 году, когда в коммунистическом Китае свирепствовал голод, Дженни переехала в Гонконг, где жила под именем Чэнь Лу (Чэнь «Драгоценная яшма»). Разрешение на выезд ей дал Чжоу Эньлай, который хорошо знал ее по годам работы в Вампу. Перед отъездом он пригласил ее в Пекин и, почтительно именуя «Шиму», что значит «Жена учителя» (так Дженни называли курсанты школы Вампу), сказал: «У тебя есть свобода передвижения. Не понравится в Гонконге, можешь вернуться». Но Дженни не вернулась. Все годы Чан платил ей по 500 американских долларов каждые три месяца. Когда она переехала в Гонконг, он даже прислал ей письмо через сына своего «кровного брата» Дай Цзитао. «Как человек ты всегда была добра, прекрасна, честна и искренна, — написал он. — Я ни на минуту не забывал о той заботе, которой ты меня окружала в прежние годы, когда и в ветер, и в дождь мы плыли в одной лодке».

Умерла Дженни на 65-м году жизни 1 февраля 1971 года, за четыре года до кончины Чана. Перед смертью она тоже послала Чану письмо, где были такие строки: «Более 30 лет только один ты знал о моих обидах. Я пожертвовала собой ради славы великой страны». После кончины Дженни ее дочь продолжала получать финансовую поддержку от отца, а затем от брата, Цзинго. Осенью 2002 года по разрешению правительства КНР Пэйпэй перезахоронила прах матери в Шанхае, в Парке счастья и долголетия (Фушоу-юань). Сейчас могила Дженни обсажена желтыми и красными цветами, а на постаменте, где установлен ее бюст, выгравировано ее имя «Чэнь Цзежу». Иероглифы передают почерк Чан Кайши. Сзади памятника, с левой стороны, высится черная гранитная плита, на которой воспроизведена известная фотография молодых Чана и Дженни, сделанная в мае 1926 года в школе Вампу, а рядом, справа, — бордовая плита, на которой почерком Пэйпэй выбито: «Мать военной школы». (Так тоже курсанты Вампу именовали Дженни.) Пэйпэй пережила Дженни на 41 год. Она скончалась в Гонконге в 2012 году.