Юрий Фельштинский - Оруэлл

С точки зрения последующего опыта, очевидного краха попыток построения социализма — как тоталитарного в СССР, так и «демократического» в Великобритании и Франции, убеждения Блэра представляются наивными и утопическими. Однако не следует забывать, что рождались и видоизменялись они в 1930-е годы, когда багаж социологического знания был куда более скуден, чем ныне, а левая общественная мысль напряженно искала альтернативные большевистской модели варианты. В числе многих других неглупых людей Оруэлл не считал тогда социалистическую систему утопией, чреватой тяжкими бедами для ее подданных. Для осознания этого необходимы были десятилетия.

Блэр — Оруэлл, как и прочие сторонники теорий социального равенства, исходил из необходимости не уничтожения, а ограничения рыночной экономики как основы хозяйственного и общественного развития, ликвидации только крупной частной собственности. Это не был социализм в полном смысле слова. Речь шла о некоем смешанном социальном организме, воплощавшем лучшие черты и уже проявившего себя капитализма, и предполагаемого, не существовавшего социализма. В сознании писателя возникали некие зыбкие модели того, что через полвека получит название «конвергенция».

Элементарной основой рассуждений являлось утверждение, что «мир — это корабль, плывущий в пространстве, обладая в потенции изобилием всего, необходимого для каждого, и мы должны все скооперироваться, чтобы обеспечить справедливую долю каждого в работе и получение справедливой доли каждым всего производимого». Таковая предпосылка социализма была для писателя настолько очевидной, что никто не был бы в состоянии отвергать ее, если у него не было корыстных мотивов для сохранения нынешнего положения вещей. Тот факт, что социалистический идеал не привлекал симпатий значительной части тех самых масс, которые, как предполагалось, должны были к нему тяготеть, объяснялся Оруэллом в основном пропагандистскими усилиями сильных мира сего, идеологическими мотивами, непониманием того, что социализм представляет собой в повседневной жизни {191} 191 См.: Idem. The Road to Wigan Pier. P. 154, 199. .

Социализм, по его мнению, базировался на четырех основаниях: частично национализированной промышленности, сведенной к минимуму прибыли, внеклассовом образовании детей и юношества и политической демократии. Он отмечал, что никто не должен жить, не работая. Отдавая должное собственникам и менеджерам предприятий, автор полагал, что опыт и знания этих людей ценны для общества, поэтому лишенные собственности бывшие представители эксплуататорского меньшинства должны быть сохранены как государственные служащие.

Автор оставлял без ответа вопрос, как следует поступить с собственниками средней руки. Он полагал, что должны быть сохранены мелкие земельные собственники (владельцы участков не более 15 акров, то есть семи гектаров) и мелкие торговцы.

Однако в несравненно большей степени его интересовали конкретные сюжеты повседневности, материальные и моральные ужасы современной жизни, свидетелем которых ему довелось быть. Он не раз возвращался мыслями ко времени, проведенном в Бирме, подчас фиксируя весьма неудобные для издателей стороны колониальной жизни. Тем не менее в «Адельфи» после колебаний издателей всё же был опубликован его весьма натуралистический очерк «Казнь через повешение», где проступают отвращение и презрение к британским колониальным властям и местным исполнителям их воли.

В основу очерка легли воспоминания Блэра, присутствовавшего при казни заключенного в тюрьме городка Инсейн. Англичанин, от имени которого идет повествование, спокойно наблюдает за процедурой казни и благодушно слушает рассказ одного из палачей, судьи по имени Фрэне, о том, какую нелегкую работу проделал он с коллегами. Подробно описывалась «обычная» процедура: «Одного из осужденных уже вывели из камеры. Это был маленький тщедушный индус с бритой головой и неопределенного цвета водянистыми глазами. На лице, как у комического актера из фильмов, топорщились густые усы. Все обязанности, связанные с его охраной и подготовкой казни, были возложены на шестерых высоких стражников-индусов. Двое из них, держа в руках винтовки с примкнутыми штыками, наблюдали, как остальные надевали на осужденного наручники, пропускали через них цепь, которую затем прикрепляли к своим поясам, и туго прикручивали ему руки вдоль бедер» {192} 192 Idem. The Collected Essays, Journalism and Letters. Vol. 1. P. 44. . Буквально по минутам Блэр описывал, как группа людей двигалась по направлению к виселице, как приговоренный сделал шаг в сторону, чтобы обойти лужу, а затем, вдруг окончательно осознав, что сейчас произойдет, отказался идти. Тогда к месту казни его потащили за ноги. «Мы снова расхохотались. В этот миг рассказ… показался невероятно смешным… От мертвеца нас отделяла сотня ярдов» {193} 193 Оруэлл Д. Сочинения. T 2. С. 15–19. — так заканчивался очерк.

Пафос очерка состоял в том, как просто и обыденно решалась человеческая судьба, отнималась жизнь. «Помню, бывало и такое, что доктору приходилось лезть под виселицу и дергать повешенного за ноги, чтобы уж наверняка скончался. В высшей степени неприятно!» — писал автор.

Очерки Блэра всё чаще появлялись в популярных журналах. И всё же печататься было трудно. Блэра продолжали считать начинающим автором, сочинения которого заслуживают определенного внимания, но не представляют собой чего-то особенного. Издатели давали понять, что каждая публикация — большая честь для автора, и старались заплатить как можно меньше. Даже у Риза при самом благосклонном отношении к Блэру сохранялись некоторые вполне обоснованные сомнения касательно нового автора. Он считал того умным и способным, но недостаточно оригинальным, замечал у него такие черты, как завистливость, склонность к интригам, зацикленность на собственной персоне, полагая, впрочем, что все эти качества присущи и другим «молодым амбициозным литераторам» {194} 194 Rees R. George Orwell: Fugitive from the Camp of Victory. London, 1961. P. 143. .

Постепенно между Ричардом Ризом и Эриком Блэром установились подлинно дружеские отношения. Редактор «Адельфи» продолжал публиковать очерки писателя, рекомендовал его другим издателям и, что было весьма важно, давал в долг деньги, когда карманы Эрика оказывались пусты.

С апреля 1930 года Блэр возобновил свои авантюры: скитания по нищим кварталам, общение с бродягами, погружение в быт Ист-Энда, а затем и центра столицы, где, как оказалось, также ночуют бездомные и голодные. Он договаривался с друзьями, что сможет в их квартирах (среди них была не только крохотная «студия» его недолгой возлюбленной Рут Питтер, но и роскошные апартаменты Ричарда Риза в одном из самых дорогих лондонских районов Челси) оставлять свою приличную одежду, и переодевался в тряпье.