Георгий Чернявский - Рейган

Такого рода мыслям в значительной степени благоприятствовало то, что Джек действительно любил своих сыновей и иногда приносил в дом игрушки и игры, цена которых явно не соответствовала материальному положению семьи. Ронни был буквально потрясен, когда отец однажды пришел домой с большим ящиком, в котором оказался невероятно дорогой подарок — игрушечная электрическая железная дорога. Одного этого подарка было достаточно, чтобы сохранить о родителе самую добрую память на многие годы.

Старший брат Нил отнюдь не был столь оптимистичен. Он вспоминал, что семья постоянно находилась в состоянии неопределенности, что она просто блуждала в поисках лучших условий заработка и жизни, что они с братом спали на одной кровати и оба страдали детским ночным недержанием мочи. Вот что рассказывал Нил о том времени, когда ему было семь лет, а Ронни — четыре с половиной года, то есть в конце мировой войны. Это было как раз тогда, когда семья ненадолго перебралась в Чикаго, надеясь устроиться там, но этого не произошло, и Рейганы находились на грани нищеты. «Мне давали десятицентовую монету и посылали на мясной рынок… купить кости для супа. В те дни… печень продавалась за бесценок. Мне говорили, чтобы я попросил у мясника печень для кошки. Кошки у нас не было. Нашим праздничным обедом в воскресенье всегда была жареная печенка. Всю остальную неделю мы ели суп из костей. Мама клала их в кастрюлю, добавляла немного картошки и моркови, и мы ели этот суп, пока не наступала суббота» [29] Reagan R. Where’s the Rest of Me? P. 37. .

Что же касается подарков, то Ронни на всю жизнь запомнил историю с железной дорогой, а его старший брат запомнил год, когда отец пропил деньги, предназначенные на рождественские подарки, и не принес в дом ничего [30] Davis P. The Way I See It. New York: Putnam’s Sons, 1992. P. 12. .

С ранних лет героями, которым стремился подражать Ронни, были не просто люди, добившиеся в жизни каких-либо выдающихся результатов, а именно те, кто совершил личный подвиг на войне, — и даже не командующие войсками, а находившиеся на передовой линии боев и проявившие невероятную личную храбрость. Ронни родился за три года до начала Первой мировой войны, которую в Соединенных Штатах, да и в ряде европейских стран именовали Великой войной, — до тех пор, пока не разразилась Вторая мировая, которая во много раз превысила и подвиги, и жертвы, и разрушения Первой мировой войны. На главной улице городка Тампико, которая так и называлась — Главная улица (Main street), по окончании Великой войны возвели незамысловатую триумфальную арку, возле которой часто собирались отставные солдаты, недолго, в течение года, воевавшие на европейских полях сражений. Нередко, взбодрившись стаканчиком-другим виски, они рассказывали о боевых эпизодах, изрядно привирая и почти всегда преувеличивая собственную храбрость.

Ронни, которому было лет девять-десять, часами не отходил от этих людей, жадно слушал их истории, верил каждому слову, старательно запоминал все подробности, тренируя таким образом свою память, которая своей цепкостью удивляла и взрослых, и сверстников, и мечтал о том, как он последует примеру героев и прославится. «Я был молокососом и молился о том, чтобы стать героем» [31] New York Times Book Review. 1977. Aug. 30. , — писал Рональд Рейган в 1977 году.

Живые свидетельства участников недавней войны дополнялись воспоминаниями ветеранов Гражданской войны 1861–1865 годов, которых в Иллинойсе через полвека с лишним оставалось совсем немного и которых тем более чествовали как носителей американской свободы, сохранивших единое государство, не дав ему распасться.

Пока его брат и другие мальчишки играли в войну, Ронни внимательно слушал рассказы ветеранов, а затем живо представлял, как он повел бы себя в реальной боевой обстановке.

По всей видимости, основной причиной того, что у Ронни в детстве не сложились товарищеские отношения ни с одним из сверстников, являлись частые переезды семьи. Правда, сам Рональд позже убеждал свою жену Нэнси, что он в подростковом возрасте чуждался общества и предпочитал проводить время в одиночестве, бродя по окрестностям, купаясь в речках и даже занимаясь верховой ездой [32] Reagan N. My Turn. New York: Random House. 1989. P. 106. .

Эти рассказы, однако, выглядят фантазией, особенно если иметь в виду, что карманные деньги у Ронни водились очень редко, так что он был не в состоянии позволить себе конные прогулки.

В то же время взрослым американцам того времени перспектива военных подвигов казалась крайне отдаленной, если не иллюзорной. США принадлежали к числу стран — победительниц в мировой войне. Они, правда, не вошли в Лигу Наций — созданную после войны международную организацию безопасности, но сотрудничали с ней и считали, что разгром Германии и ее союзников обеспечил длительный мир.

Разумеется, обычные общественные трудности были налицо. Социальное неравенство, эксплуатация труда, преступность, заразные болезни и прочие негативные факторы омрачали жизнь основной массы американцев. Корь и дифтерия, с которыми через несколько десятилетий стали быстро и сравнительно легко справляться, в то время были смертельными болезнями. Когда Ронни было семь лет, его мать стала жертвой эпидемии гриппа и едва не умерла. Грипп тогда называли «испанкой» по названию страны, где, как считалось, началась пандемия, он быстро распространился и на Американский континент. В США от «испанского гриппа» умерло около 675 тысяч человек, или 0,6 процента всего населения страны.

Семья Рейган принадлежала к тем кругам низшего социального класса, представители которого смотрели в будущее с оптимизмом. Ронни воспитывался в обстановке, которую в последующем стали называть временем «американской мечты»: каждый человек, обладающий даже средними способностями и не имеющий никакого состояния, может добиться осуществления своих чаяний, если приложит к этому все свои силы и энергию. При этом проповедовалось, что реализовывать свои цели следует только честным путем, что абстрактное «добро» всегда побеждает умозрительное «зло».

Это были, разумеется, утопические грезы в реальном мире борьбы за существование, но на юного Ронни, как и на огромную массу его сверстников, они оказывали мощное воздействие. Постепенно книги о боевых героях и их подвигах сменялись литературой о жизни подрастающего поколения в американской глубинке, о том, как юноши мужают, преодолевают невероятные жизненные трудности. Но в конце почти всегда был «хеппи-энд» — герой становился сенатором, или владельцем крупной компании, или удачливым актером и т. п.

Постепенно мечта стать военным и прославиться подвигами на поле боя сменилась желанием рассказывать, а затем писать забавные истории. Примером в этом отношении был отец, любитель выпить, которого затем невозможно было удержать от длинного, обычно запутанного повествования, где действительные воспоминания смешивались с выдумкой, порой красивой, чаще примитивной, но воспринимались они как взрослыми, так и детьми, в том числе и собственным сыном, с неизменным вниманием.