Андре Моруа - Дон Жуан, или Жизнь Байрона

В 1798 году, когда ему минуло десять лет, пришло известие о смерти хозяина Ньюстеда. Злой Лорд простился с земной жизнью. Наверно, он отправился в преисподнюю. Маленький Джордж Гордон Байрон сделался шестым лордом Байроном. Он был в школе, когда пришло это известие. Учитель, уведомленный, очевидно, миссис Байрон, позвал его к себе, угостил пирожным и вином и сообщил, что его дорогой дедушка скончался, и теперь он — лорд. Вино, пирожное и почтительный тон учителя — все это вызвало у мальчика необычайно высокое представление о своем новом положении. Вечером, вернувшись домой, он подбежал к зеркалу и спросил мать, находит ли она в нем какую-нибудь перемену, которой он сам, может быть, не замечает. На следующий день в ветхой школе, крытой соломой, учитель во время переклички, взглянув на Байрона, назвал его не просто Байрон, а «Domine de Byron» [15] Господин Байрон (лат.). . Он не смог ответить «Adsum» [16] Я здесь (лат.). и разразился слезами.

Настало время покинуть Абердин, чтобы вступить во владение наследством; осенью 1798 года миссис Байрон с сыном и Мэй Грэй отправилась в Ньюстед. Перед отъездом миссис Байрон продала свою обстановку, за все имущество мать юного лорда выручила семьдесят четыре фунта, четырнадцать шиллингов и семь пенсов.

Из трех путешественников самый юный, конечно, всех живей воспринимал это романтическое путешествие. Рассудительный резонёр, он смотрел во все глаза на озера, на обширные, поросшие вереском луга шотландских деревень, на поля и леса Англии. Когда они проезжали мимо Лонглэвена, миссис Байрон рассказала сыну историю бегства королевы Марии и напомнила ему, что он — потомок Стюартов. Итак, он лорд Байрон и едет вступить во владение своими поместьями! Все эти события казались ему такими же удивительными, как сказки из «Тысячи и одной ночи».

В нескольких милях от Ноттингема карета с путешественниками въехала в Шервудский лес. Перед ними была ограда — это была ньюстедская застава. Впереди возвышался гигантский дуб, спасенный от топора Злого Лорда изобретательными соседями. Вправо от дуба тянулась решетка, преграждавшая въезд в парк. Миссис Байрон со скрытым торжеством, но делая вид, что ничего не знает, спросила у привратницы, кому принадлежит этот замок. Та ответила, что хозяин его, лорд Байрон, только что умер.

— А кто же наследник?

— Говорят, какой-то маленький мальчик, который живет в Абердине.

— Вот он, да благословит его Бог! — сказала Мэй Грэй и, повернувшись к юному лорду, сидевшему у неё на коленях, поцеловала его.

Карета въехала в лесную чащу, миновала сосновый лес, и внезапно на повороте путешественникам открылся Ньюстед. На берегу большого озера, наполовину заросшего камышом, возвышалось грациозное готическое здание аббатства, серое на фоне серого неба, спокойное и строгое. Как все дети, одаренные богатым воображением, Байрон в своих мечтах рисовал себе замок, в котором он хотел бы жить и царствовать. Ньюстед превзошел все его мечты.

Путешественники вышли из кареты, их встретил старый слуга Джо Меррей и повел осматривать дом. Замок был в страшном запустении и производил впечатление руин. Крыши, стены и полы не ремонтировались десятки лет. Всюду царили невероятная грязь и хаос. Слуги в свое оправдание рассказывали о безумствах старого лорда. Мальчик чутко прислушивался. Рассказ о невероятном образе жизни старика-мизантропа будил в нем какие-то неведомые чувства. «Он всегда носил при себе оружие, в каждом кармане по пистолету…» Как мальчик понимал его! Он сам чувствовал себя нетвердо на хромых ножках, всегда опасался в драке со школьниками, что его тело изменит ему, и пистолет представлялся ему оружием, которое восстановило бы равновесие между ним и здоровыми мальчиками. С семи лет он всегда носил в карманах игрушечные пистолеты. Затем следовал рассказ о дуэли с Чавортом: «Вонзил шпагу и заколол его насмерть…» Так и следовало. Это было справедливо. Старик Меррей показал им Брачную аллею, которая вела к владению Чаворт Эннсли. Рассказал про сверчков. «После смерти милорда они покинули Ньюстед, они шли такой массой, что весь холл был черный, их давили сотнями…» Еще бы, они потеряли своего хозяина, волшебника, дьявольского чародея, который дрессировал их соломинкой! Каким темным и прекрасным казался ему род Байронов, его род! Слушая рассказы старого слуги, переходя с ним из комнаты в комнату («Здесь появляется привидение, многие видели монаха в черном клобуке… Здесь вот столовая, это кухня… Вот эта голова сарацина, выгравированная на стене, похожа на Руперта Байрона, погибшего в крестовом походе…»), он вступал во владение наследством более реальным, чем дом и поля, более существенным, чем серо-голубые глаза или медный оттенок волос — он получал представление о своих предках.

После первого же посещения Байрон привязался к Ньюстеду с не меньшим пылом, чем к Мэри Дюфф. Он осматривал со старым Мерреем сводчатые коридоры, подземный монастырский ход, аллеи, ручьи и источники. Он посадил желудь в землю и сказал, что здесь должен вырасти его дуб. Он не хотел расставаться с этим сказочным наследством, но миссис Байрон заявила, что нельзя жить в разрушенном доме. Отремонтировать аббатство было нелегко. Управление имуществом Байрона, несовершеннолетнего пэра Англии, подлежало ведению канцлера казначейства; матери не разрешалось широко им пользоваться, а кроме того, оно заключалось главным образом в землях. До полной проверки имущественных счетов матери юного лорда приходилось существовать на свои сто пятьдесят фунтов. Она взяла в поверенные Хэнсона, который вел дела и помогал ей, когда она была беременна, и через несколько дней уехала в Ноттингем.

В Ноттингеме они поселились в высокой части города, недалеко от дворца, на темной и узкой улице. Снятый ими крошечный домик был не лучше того, который они покинули в Абердине. Какое разочарование для ребенка: сказочный дворец превращался в шалаш. В этом незнакомом городе он чувствовал себя несчастнее, чем в Шотландии. Миссис Байрон пришлось несколько раз ездить в Лондон, чтобы выхлопотать у короля пенсию до совершеннолетия сына. Она оставляла мальчика в Ноттингеме на попечение Мэй Грэй, которая не заслуживала такого доверия. Хэнсон, приехав из Лондона познакомиться со своим юным клиентом, очень привязался к ребенку и, узнав от соседей о положении вещей, пришел в негодование. «Разрешите мне уверить вас, сударыня, — писал он миссис Байрон, — что я не позволил бы себе вмешиваться в ваши домашние дела, если бы не считал необходимым уведомить вас о поведении вашей служанки, миссис Грэй… Мой юный высокочтимый друг, несмотря на всю свою сдержанность, не вытерпел и рассказал мне о жестоком обращении, которому она его подвергает. Он рассказал мне, что она беспрестанно его бьет, так что у него иногда болит все тело, приводит в дом людей самого низкого разбора, уходит поздно вечером, и ему приходится ложиться спать одному, вечно пьянствует в кабаках с кучерами… Я чувствую глубокое расположение к лорду Байрону и смею надеяться, что буду не только его поверенным, но и другом. Я представил его лорду Грэнтлею и его брату генералу Нортону; они оба были совершенно очарованы им, и мне крайне прискорбно, что возвышенные чувства моего маленького друга оскорбляются недопустимой бестактностью служанки. Он отличается умом и сообразительностью, твердостью суждений, какую редко можно встретить у такого юного существа. Он может быть другом зрелого человека, и нужно очень осторожно выбирать людей, которые с ним будут жить».