Александра Косарева - «Запомните меня живым». Судьба и Бессмертие Александра Косарева

Вторая ее подруга — Мира Полякова. С ней бабушка познакомилась благодаря Косареву, который знал Миру по Коминтерну в 1925–1932 годах. А потом она ушла в Красную армию, стала разведчицей, и они с бабушкой снова встретились только в 1956-м, когда удостоенная многих наград разведчица вышла в отставку.

Конечно, о Мире можно тоже писать книгу, столько там у нее всяких историй. Мне запомнилась одна, когда Мира чуть не засыпалась, чисто машинально положив в чай ломтик лимона. Немцы тут же заметили, что таким способом пьют чай только русские, но Мира согласилась и на ходу придумала: да, так пьют чертовы русские, чему ее научила русская подруга.

О бабушке упоминает нобелевский лауреат Александр Солженицын в своем бестселлере «Архипелаг ГУЛАГ».

Когда Рой Медведев задумал книгу о Сталине, он зимой 1979–1980 годов с великими предосторожностями пробирался к бабушке, отрывался от хвоста: КГБ следило за ним постоянно, а Рой не желал подставлять Марию Викторовну.

Я помню его тайные приходы. Каждый его визит был огромной радостью для всей семьи. В итоге он оставил нам черновик своей книги, и мы все читали эту правду о репрессиях.

Мы живем в странном обществе, среди людей, которые не изменяют своим слабостям никогда, годами, до самой смерти.

Я представляю, о чем шептались соседи по дому на Серафимовича, 2, по даче в Волынском, когда бабушку и дедушку в 1938 году арестовало НКВД. Одни жалели Косаревых, вспоминали, что люди, дескать, хорошие. И надо же, какая неожиданность — оказались врагами народа, выступали против товарища Сталина.

Другие, напротив, перемигиваясь, толковали о том, что и правильно арестовали! Раз наши органы кого-то сажают, значит провинились! Не бывает, дескать, дыма без огня! Да к тому же — эвон, как жировали! У Косарева персоналка, у жены своя машина, квартирища, дача с яблоками, считай, рядом со Сталиным, почти в самой Москве.

Но стоило бабушке и маме пройти реабилитацию… Когда сняли с них все обвинения, извинились на уровне Генерального прокурора, Комиссии партконтроля при ЦК, правительства… Когда стали выплачивать компенсацию за отсидку без вины… Те же люди заговорили по-другому. Типа, ну что ж, бывают ошибки в правосудии, неправильно посадили. Ну так и выпустили! Все же политические статьи! А теперь эвон столько благ! Опять-таки за что?

Это еще один миф про реабилитацию, который живет по сей день.

Если уж говорить о материальной стороне, то власти не вернули Косаревым даже половины того, что было отобрано при аресте.

В Дом на набережной бабушке вернуться не дали, все вещи куда-то исчезли, квартиру заняли другие люди. Марии Викторовне, слава богу, предоставили однокомнатную квартирку. Видимо, большего она за свои муки не заслужила. Мои родители и няня получили небольшую — двухкомнатную. А когда родилась я, решили съехаться, и только так все мы оказались в просторной квартире на Фрунзенской. А дачку построили в пятидесятых сами.

Правда, земельный участок выделило правительство, все-таки, но тогда рядом был санаторий, который вскоре переделали в онкологическую больницу, так и живем рядом с бедными больными все годы… Хочется здесь сказать слова благодарности Анатолию Нахимовичу Махсону, который очень много лет был главным врачом этой больницы, всегда содействовал нашей семье в решении различных хозяйственных вопросов. А деньгами на строительство дома помогал очень много отец моего папы, мой дед Мерзон Давид Львович.

Бабушка была довольна, что ее прикрепили к «Кремлёвке», правда, не к первой, ко второй поликлинике. Ну хоть что-то! Была в ее распоряжении и кремлевская столовая. Давали путевки в санатории, в третьих рядах и не в сезон, потому что она не «контингент». Так что одной рукой давали, другой зажимали.

Бабушка нередко в разговорах благодарила Хрущева за то, что при нем реабилитировали Косарева, многих других людей, а выживших вернули к нормальной жизни.

Но что для меня странно? Пройдя такие суровые испытания: аресты, пересыльные тюрьмы, этапы в поездах и на пароходах, долгую ссылку под надзором вертухаев разных чинов, — ни бабушка, ни мама, ни друг нашей семьи Валентина Пикина не озлобились. Не ожесточили свои сердца ненавистью к власти. И даже к тем людям, следователям НКВД, которые пытали и унижали их на Лубянке и в Лефортово, а потом сами были арестованы: Влодзимирский, Аршадская, Шварцман!

Ну вот взяли Шварцмана, бывшего лютого дознавателя, при одном имени которого многие заключенные приходили в ужас, такие пытки и побои устраивал! Но на очной ставке перед Пикиной сидел уже старый, седой, шмыгающий носом и слезливый еврей, который, хотя и отлично понимал, что расстреляют, готов был на колени встать перед бывшими подследственными. Даже на суде извинялся.

А теперь и подавно незачем душу точить: убили и зарыли, что же дальше? Терзать себя до гроба, вспоминать старые унижения, не спать ночами, глотать валокордин?

Нет. Бабушка и мама выбрали другой путь: работали, воспитывали меня, старались достойно прожить остаток свой жизни. И у них получилось.

Не знаю уж как, но в нашей жизни сохранились письма. И бывает, что несколько строчек из частного письма говорят о человеке больше, чем целая книга.

М. В. НАНЕЙШВИЛИ — Е.А. КОСАРЕВОЙ

Апрель 19 … года

Дорогая Лена!

С приездом тебя и началом отдыха. Очень надеюсь, что ты уже хоть немножко пришла в себя, главное, как ты перенесла дорогу! Нам уже без тебя скучно! С вокзала поехала на троллейбусе в магазин, отоварилась, привезла домой, дитё пообедало, что не помешало ей накинуться на привезенный харч .

Вела себя нормально, без дерзостей, потом читала ей вслух Белинского. Сейчас уже 11 вечера, а негодница смотрит «Небесный тихоход». Завтра в 10 утра субботник, у Пети тоже, у Ольги Яковлевны — свечение кулича. Потом буду готовить обед .

Живи спокойно, постарайся поправиться, отдохнуть, ждем твоих писем .

Мать.

А вот еще одно ее письмо, когда все волновались по поводу первой заграничной командировки моего отца в Германию.

М. В. НАНЕЙШВИЛИ — Е.А. КОСАРЕВОЙ

Апрель 1982 года

Дорогая Лена!

Вчера проводили Петю. Собрали его хорошо, дали колбасу, сыра, яиц, огурец, он купил моченых яблок .

Думаю, до Берлина доедет без голода. Одел синий костюм, очень элегантный!

Саша, как водится, вчера ничего не делала! (Это про меня! — А.К.). Сначала мы с ней сидели на воздухе, вероятно, час, потом вызвали Машу (Маша Спиридонова — внучка Николая Вознесенского, которого тоже расстреляли в 1949 году, жили в соседних подъездах, моя подруга. — А.К.), они гуляли, потом она устроила чай, а после чая пошла провожать Машу .

Усадила потом ее читать, наконец, она в порядке одолжения сделала алгебру. В кровати что-то почитала, но хотелось утвердить свою свободу, поэтому долго не тушила свет .