Александра Косарева - «Запомните меня живым». Судьба и Бессмертие Александра Косарева

Не смог, если бы ни воля Сталина.

Мне нравится наблюдать за моей дочерью Надей. И я сейчас объясню почему. Любой, у кого есть дети, меня поймет. Я сижу в углу кухни, ничего особенного, а она двигается, что-то делает: варит кофе, намазывает тосты, подходит к раковине, что-то моет, открывает холодильник… Потом поправляет волосы одним движением руки, оборачивается, смотрит на меня чуточку насмешливо…

И я вдруг осознаю, что где-то когда-то у кого-то видела и эту повадку, и взгляд, и манеру улыбаться…

А потом вспоминаю: ну конечно! В точности таким же движением руки поправляла волосы моя мама! И таким же пристальным взглядом иногда смотрела на меня, а мама не была строгой и жесткой. Вернее было бы сказать, что она была очень яркой и целеустремленной личностью, любила настоять на своем, иногда очень твердо, что уравновешивалось острым умом, сообразительностью и природной иронией, обаянием и доброжелательностью. Ну может быть, такая и Надя.

Да и не только внешность и манеры наследуются. А характер?

Думаю, не одна Надежда из нашего рода переняла черты Александра Васильевича Косарева. Ставить перед собой цель и добиваться своего, как бы ни было трудно… Сочетание жесткости и нежности… Самолюбивая жадность самосовершенствования, жажда справедливости.

Надя живет в Германии не потому, что не любит Россию. А потому, что Европа открывает для нее новую ступень профессионального роста. Она приехала туда с тремя языками: немецким, английским и французским; сейчас свободно говорит и пишет, прислушивается к итальянской речи, ей нравится.

Она выбрала профессию юриста, отучилась шесть лет в России. А потом еще семь лет для допуска к адвокатуре в Германии. В Германии каждый ее учебник по праву толщиной с кирпич. Гражданское право, к примеру, давалось ей легко, а налоговое и административное — очень тяжело.

Когда ей казалось, что больше невмоготу, она звонила в Россию. Ей думалось, эта учеба никогда не закончится. Семь лет постоянно учить новое очень тяжело. Но по ходу разговора успокаивалась, и не я ей, а она сама себе принималась твердить: я справлюсь, по-другому быть не может. Другие же справляются, я же не хуже! И шла сдавать экзамены немецким профессорам, которые вообще ни одной оплошности, ни одной неточности не прощают. Горжусь силой воли и упорством моей дочери! В ней есть даже некая несгибаемость ее прабабушки Марии Нанейшвили.

Я отдаю себе отчет в том, что пишу эти слова для дочери, для ее детей и внуков. А поэтому хочу сказать то, что по телефону, бывает, не скажешь. Ее прабабушка Маша, дедушка Петя и бабушка Лена отдали ей столько любви, что ее хватит согревать сердце Нади на всю жизнь. Может быть, нашей семье и выпало столько страданий, чтобы хоть, наконец, четвертое, пятое поколение Косаревых зажило достойно. Хотела написать: «и счастливо», но к чему обманы, это так на открытках пишут. Полноценное счастье выпадает лишь самым избранным из нас.

И — да, да, пожалуй, у Нади характер моей матери, Елены Александровны Косаревой.

Что касается бабушки Марии Нанейшвили, я о ней написала целую главу в этой книге, но вот что еще хочется о ней сказать: хоть она и женщина, но я бы назвала ее патриархом нашей семьи. Было в ней еще удивительное жизнелюбие, как будто и сейчас она говорит мне: «Никогда не сдаваться, не унывать!»

В свое время она вышла из декрета, когда ее дочери, моей маме, было всего два месяца. И когда Косарев пытался ее переубедить, дело доходило… ну не до ссор, дедушка всегда старался беречь ее, но до серьезных споров.

Косарев говорил:

— Маша, к чему спешить? Лена еще младенец, за ней материнский уход нужен! Я пока нормально зарабатываю, нам на жизнь хватает. Впереди лето, поедешь с малышкой на дачу, будете на свежем воздухе!

— Саша, нет! Хочешь из меня домохозяйку сделать? Я выхожу на работу! А пока мы заняты, за Леной присмотрит няня!

Она победила, и появилась няня. Никто тогда не знал, какую важную роль предстоит сыграть этой няне в судьбе нашей семьи.

У грузинок не зря до старости прямые спины. Независимость и крайняя степень честолюбия в хорошем смысле, целеустремленность, амбициозность, железная воля, как ни странно, помогли бабушке и на Лубянке, и в ссылке, и после реабилитации. Она продолжила работать инженером.

И мама получила диплом Института тонкой химической технологии имени М.В. Ломоносова. Правда, она мало работала по специальности и позже стала главным редактором журнала «Химия в школе». Мама много лет возглавляла журнал, смело беря на себя ответственность за сложные передовицы и за все публикации журнала, что для беспартийной в советские времена было очень непросто. Ее любили и уважали сотрудники журнала за профессионализм, великолепные знания в разных областях, умение сглаживать острые углы и создавать хорошую творческую атмосферу.

Все они: и бабушка, и мама с папой — сохранили прекрасное чувство юмора и доброту к людям, близким и не очень.

У Марии Викторовны было немного подруг. В тридцатые, наверное, из-за высокого поста в руководстве страны, который занимал муж. Может быть, самая близкая подруга — и через всю жизнь! — Елена Алексеевна Джапаридзе.

Джапаридзе, дочь одного из 26 бакинских комиссаров, Алеши Джапаридзе, в 1937 году жила в том же Доме на набережной, в сером доме на Серафимовича, 2, где и Косаревы. Она там жила с матерью и сестрой. В 1938-м, из-за дружбы с Марией Викторовной, которую арестовали, думала, и ей несдобровать. Но сталинская машина распорядилась по-другому, и ее только перевели в Наркомат судостроительной промышленности начальником отдела.

После освобождения бабушки она ей помогла наладить жизнь, поскольку доросла до заместителя министра черной металлургии.

В конце концов, в квартире все поумирали, и Джапаридзе осталась одна. Тогда Елена Алексеевна и решила переехать из «серого дома», который многим принес столько несчастий, на Фрунзенскую набережную, поближе к подруге, Марии Викторовне.

Она так и осталась убежденной сталинисткой, несмотря на то что ее сестра Луция отсидела в ГУЛАГе. В отличие от моей бабушки, которая, как только это стало возможным, особенно в 60-е годы пробивала и проводила многочисленные вечера памяти Саши Косарева и на этих вечерах осыпала Сталина такими проклятиями, что одни слушатели приходили в восторг, а у других холодели руки.

Думаю, она имела на это полное право! Однако разные взгляды на Сталина не помешали Марии Викторовне и Елене Алексеевне сохранить сестринскую любовь друг к другу. Это тоже очень интересно, не спорили, не орали никогда и не ссорились, а всего лишь с одинаковой чуткостью никогда не касались спорных вопросов.