Славчо Трынский - Не так давно

В этот миг полицейский ударил в двери, и бай Дуко вздрогнул. Открыв глаза и увидев только влажные стены камеры, он глубоко вздохнул и долго не мог освободиться от охватившего его волнения.

В конце концов мысль выброситься через окно вытеснила все остальные. Она казалась ему самым легким осуществлением плана самоубийства, и он обдумал все подробности его выполнения.

В эти дни жандармерия потерпела новую неудачу. Сражаясь с македонскими партизанами, проходящими через Знеполе, она понесла новые потери. Это настолько усилило злобу Стойчева, что он решил за каждого убитого жандарма лишить жизни партизана или ятака.

Арестованных во время акции крестьян не хватало для претворения этого плана в жизнь, и он обратился с просьбой в околийское управление предоставить всех арестованных в его распоряжение. В их числе на первом месте были дед Стоян и бай Дуко.

По плану подполковника Стойчева ликвидация этой группы должна произойти на лугу около милославских постоялых дворов, а жандармы, на которых был возложен расстрел арестованных, получили самые подробные инструкции, как исполнить это злодеяние. И в этом случае имелась в виду провокация, которая в известной степени оградила бы Стойчева от возможных неприятностей.

Доставить арестованных к месту расстрела должны были на грузовике, и группе убийц было предписано инсценировать нападение на машину — якобы для освобождения задержанных, в этот момент находящиеся в машине жандармы должны были расстрелять всех ятаков.

Вечером, когда движение в городе утихло и над герой Черчелат показалась луна, во дворе околийского управления заработал мотор и остановился. Вверх и вниз по лестнице управления долго стучали подкованные сапоги, затем щелкнула задвижка и на двери камеры, где находился дед Стоян.

— Забирай свои вещи — переводишься в Перник! — громко распорядился дежурный полицейский.

— Ох, слава богу, вырвусь, наконец, из этой мокрой коробки, — с облегчением сказал дед Стоян, измученный нескончаемыми допросами и пытками.

Бай Дуко подошел к двери и, плотно приложив ухо к замочной скважине, внимательно прислушивался к каждому звуку в коридоре. Услышав свое имя, он замер в тревоге. При мысли, что никто из увозимых в полицейском «штайере» не возвращался обратно, сердце его громко застучало. Пока он пытался разобрать, о чем шепотом переговариваются полицейские, отперли еще одну камеру. Вывели Асена из села Вискяр Брезникской околии. Тот громко ругался с полицейскими из-за того, что ему надевают наручники, а дед Стоян жаловался приставу, что ему не отдали изъятые во время обыска вещи и деньги. Подняли шум и другие арестованные.

Бай Дуко, услышав приближающиеся шаги, еще больше насторожился.

«Конец мне, — подумал он, — никто меня не увидит и не услышит! Единственное спасение — это выпрыгнуть из грузовика и убежать к партизанам».

Ждал, ждал бай Дуко, волновался, но двери так и не открылись. Судьба его решалась в это время в кабинете околийского начальства.

Чью-то сильная рука оберегала его. Приказ не расстреливать без суда оставался в силе.

— Выезжайте! — Услышал он чей-то голос, мотор заработал и машина уехала.

У бая Дуко с плеч словно гора свалилась. Пронесло и на этот раз… Он начал собирать силы для нового допроса.

На следующий день ранним утром из камеры в камеру разнеслась весть о бегстве Асена Вискярского и расстреле деда Стояна и других крестьян.

Асен рассчитывал только на себя, поэтому так упорно настаивал, чтобы ему не надевали наручников; у деда Стояна и других крестьян не было «сильной руки», и сложили они свои бунтарские головы на милославских лугах.

Бая Дуко привели на новое следствие. Допрашивал его теперь другой, незнакомый агент. Новый применил и новую тактику. Он был уверен, что сердце арестованного можно отпереть только христовым ключом, и приступил к делу «кротко и благожелательно». Это отношение агента сначала успокоило бая Дуко. Сравнивая его с Димовым, он решил, что этот добрее, и попытался воздействовать на его чувства, говоря, что он не виноват, что эти жестокости ни к чему хорошему не приведут, что его «признание» будет самым большим разоблачением полиции и т. д. По своей наивности бай Дуко изложил агенту целую теорию человечности и, чтобы проверить, насколько действуют его слова, попросил воды.

Агент нашел подходящий повод и отказал ему.

— А чего вы боитесь? Мы здесь одни, никто нас не видит.

— Не потому, что я боюсь, но воды нет, — объяснил агент.

— Есть вода, вон на шкафу в кувшине! — показал рукой бай Дуко.

— Кувшин-то есть, но стакана нет.

— Можно выпить один глоток и прямо из кувшина.

— Прямо из кувшина не разрешается.

— Тогда налейте в пепельницу.

— В пепельницу не годится — вода вонять будет.

— Ничего, пусть воняет, я готов и помои выпить, лишь бы горло промочить, — сказал бай Дуко и облизнул потрескавшиеся губы.

— Признаешься, дам воды.

— Скажу все, что знаю, — поспешил уверить его бай Дуко, не в силах больше терпеть жажду.

— Хорошо, — сказал агент, — я верю твоему честному слову. — И он налил немного воды в грязную пепельницу.

Бай Дуко схватил фарфоровую пепельницу и одним духом выпил воду вместе с пеплом, крошками табаку и клочками бумаги. Хоть в горле у него запершило, он был доволен.

— Теперь говори! — агент торопился получить плату за свой христианский подвиг.

— Что мне говорить, господин следователь, если я ничего не знаю. Ни Славчо, ни Денчо я не видел и никаких связей с ними не поддерживал, — стоял на своем бай Дуко.

— Значит, снова играешь со следствием? Снова хочешь на полу оказаться?

— Ничего я не хочу, господин следователь. Я вам заявляю, что ничего не знаю.

— А письмо? От кого это письмо?

— Не знаю. Никакого письма мне не показывали.

— Не показывали, не знаешь… Сейчас узнаешь! — завопил агент и вскочил со стула. Отвесил несколько пощечин и снова сел.

Только теперь бай Дуко понял смысл любезною разговора и опять вернулся к своему решению прыгнуть в окно. Решил не медлить.

— Господин следователь, — умоляюще обратился он к агенту, — отведите меня справить нужду.

— Отведу, если обещаешь все рассказать, — поставил то же условие агент.

— Все скажу, — решительно пообещал бай Дуко, думая о том, что через несколько минут будет лежать мертвым на каменном тротуаре.

Агент открыл двери и пропустил его впереди себя. Прошли по коридору, узкому и вонючему, поднялись по лестнице. Дверь в уборную была открыта, окно тоже. Увидя это, бай Дуко сообразил, что надо воспользоваться тем, что агент отстал, и бросился к окну. Схватился за раму, подпрыгнул, и вот уже он наполовину в окне. Агент почувствовал всю ответственность за возможное несчастье, подбежал и схватил бая Дуко за ногу. Потом прижался спиной к стене и стал звать на помощь, не выпуская ноги из рук. Кричал и бай Дуко, и его голос разносило эхо по всем близким улицам: