Славчо Трынский - Не так давно

На следующее утро Стойчев нетерпеливо ожидал известия о выполнении приказа, но никто ничего не сообщал. Он тревожился не только оттого, что партизанка могла остаться живой — убить ее всегда было в его власти, тревожило его другое — влияние обстановки на солдат. Сможет ли он завтра опереться на них, вот что заставляло его нервничать и злиться.

В обед из кабинета подполковника слышался какой-то шум. Чем-то кого-то хлестали, то ли стеком, то ли еще чем, никто не мог понять. Но между стонами ясно слышался голос начальника: «Почему не выполнил приказа, почему, отвечай!».

Через полчаса из кабинета, шатаясь, вышел солдат с траурной повязкой, но на этот раз он не был похож сам на себя.

В апреле, во время нашего пребывания в Калне, Денчо послал деда Стояна, одного из самых уважаемых в селе людей, разузнать, нет ли полиции и жандармов около Милославцев, Забела, Главановцев и других сел, заодно он должен был передать небольшое письмецо Дуко Рангелову в Милославцах.

Бай Дуко по политической принадлежности был «земледельцем» и если бы не его болтливость, был бы одним из наших лучших помощников. Встреч с ним мы не назначали, но время от времени посылали ему внешне совсем невинные записки, в которых давали различные поручения.

Письмо, которое Денчо отправил с дедом Стояном баю Дуко на этот раз, имело следующее содержание: «Бай Дуко, ответь мне на письмо, которое я отправил с моей женой, и напиши, что у вас нового. Богослов». Под Богословом подразумевались или Денчо, или я. Обычно баи Дуко незамедлительно выполнял наши поручения. К несчастью, дед Стоян с письмом попал в руки врага. Хотя оно было невинным по содержанию, но подозрение все-таки возбудило, и бай Дуко был в тот же день арестован полицией.

Как правило, полиция начинала допросы с избиения. Одновременно с пытками она делала вид, что ей все уже известно, и советовала арестованному не упорствовать и рассказать все, что он знает. Пытки же должны были создать у жертвы впечатление о полной безнаказанности полиции и о том, что для нее ничего не стоит убить человека, как это, впрочем, и было на самом деле. Так поступили и с баем Дуко.

В комнате для допросов стояли только стол, большой стул и табурет. На столе лежали приготовленные буковые палки — одна толще другой, — а агенты размахивали резиновыми дубинками. В одном углу, прикрытая, стояла какая-то закутанная машинка с разбросанными около нее в беспорядке кабелями, проводами и трубками. Баю Дуко это приспособление было незнакомо, но он был уверен, что его обязательно с ним познакомят. Рядом с ним стояли известные околийские палачи Димов и Тодоров. Они посадили его на табурет, приказали плотно сдвинуть колени и положить на них руки, как это делают ученики.

Допрос начался. На все вопросы Димова, относящиеся к связи с партизанами, Дуко отвечал только «нет» и «не знаю». Димов неоднократно предупреждал его, что если он будет и дальше так «плохо» вести себя, то к нему перестанут относиться по-человечески. Бай Дуко не внял угрозам и продолжал держаться с полицейскими, как ему подсказывал его ум и жизненный опыт. Сделав вид, что он вынужден так поступить, Димов начал перебирать неоструганные палки. Однако перед тем, как приступить к избиению, он облил Дуко потоком самых вульгарных ругательств и плевков в лицо. Но бай Дуко держался достойно. Ни одно из этих средств не заставило честного «земледельца» рассказать о своих связях с партизанами.

— Добром не хочешь, побои схлопочешь, — сказал агент и стал бить его руками, резиновой дубинкой, а потом и палкой, но в протокол допроса Димову так и не пришлось ничего записать. Бай Дуко знай повторял: «Не знаю».

— А, хочешь показать свою твердость, — лукаво усмехнулся Тодоров. — В таком случае мы тебе покажем кое-что еще. Сначала засунем тебя в люльку. Только если порвутся веревки, мы не отвечаем.

Агенты поставили два стула на небольшом расстоянии друг от друга и положили на них толстую дубинку. Неожиданно она оказалась под коленями бая Дуко, ноги его поднялись к потолку, а голова уперлась в грязный деревянный пол. Бай Дуко, связанный по рукам и ногам, повис, как летучая мышь. Как только «люлька» была готова, оба агента — один с одной, а другой с другой стороны — начали быть его по пяткам резиновыми дубинками.

Мольбы и крики связанного человека никого не трогали. Палачи знали только одно: «Говори, или прибьем тебя!»

— Да я ничего не знаю, ребята, оставьте меня, ничего не знаю.

— Знаешь, знаешь, много чего знаешь, — издевательски качал головой Тодоров. — Ты ведь — живая история партизан, но почему-то упрямишься.

— Не упрямлюсь я, ребята, правда, ничего не знаю, отпустите меня, хватит меня бить, — повторял бай Дуко, но разве могут собаки поверить человеку?

Били его с небольшими перерывами, во время которых агенты спрашивали:

— Скажешь, или будем бить дальше? Рассказывай о связях с партизанами! Говори!..

— Не имею я никаких связей, оставьте меня в покое! — по-прежнему отвечал наш помощник.

— Зачем врать, а это письмо от кого? А ну, говори быстрее, или всю кровь из тебя выпустим, — орал разъяренный Димов и с еще большей силой ударял его по затвердевшим пяткам.

В это время Тодоров открыл машинку и пододвинул ее к сжавшейся в комок жертве.

— Сейчас с помощью этого устройства мы выцедим из тебя всю кровь, и ты станешь похожим на мешок с костями. Понимаешь? Даю тебе только одну минуту на размышление. Считаю: раз, два, три, четыре, пять… будешь говорить?

Бай Дуко молчал. Он раздумывал, стоит ли ему еще держаться. Эта машинка, которая была всего только пылесосом, очень его испугала. Он никогда не видел ничего подобного и даже не слышал, что такое пылесос. Он предположил, что цилиндр на машинке — это место, куда будут собирать его кровь, а металлическая труба — хобот, который будет высасывать ее.

— Восемь, девять, десять… — продолжал считать агент. — Будешь говорить?.. Одиннадцать… Будешь говорить?..

— Скажу, — колеблясь, заявил бай Дуко.

— Ну то-то, — обрадованно вздохнул Димов, который надеялся заполнить не меньше двадцати листов протокола. — Говори, я готов писать. Вот и прекратили тебя бить.

Димов сел за стол, позвал двух полицаев и приказал им опустить ноги бая Дуко в таз с холодной водой, а сам обмакнул перо в глубокую чернильницу.

Получив небольшую передышку, бай Дуко снова решил не признаваться.

— Говори, говори не виляй, иначе продолжим нашу игру, — поторопил его Димов.

— Нечего мне говорить, господин Димов, не видел я партизан и связи у меня с ними не было. Чистую истину вам говорю.

— Партизаны, партизаны, значит, не лесные бродяги, а партизаны! Бей его, коммуниста, бей! — заорал Димов на Тодорова и соскочил со стула.