Олег Будницкий - Люди на войне

Несколько дней подряд пишу письма другим лицам. Вот Петру Соколову, нашему командиру роты, написал два письма для его девушки Нины. Потом Калинин попросил ответить его дочурке маленькой, которая просит прислать статью в местную стенгазету, а он не знает, как лучше ответить, чтобы не обидеть ее чувств. Раньше Рудневой девчурке написал. Глянцева жене — два письма, Чипаку — письмо домой и т. д. (15.01.1944).

Но главное — Гельфанд ведет дневник, который называет своим «другом» (07.11.1941). Через год с лишним он пишет, обращаясь к дневнику:

Дневник, приятель дорогой! А я сегодня пил чай из кореньев! Сладкий, как с сахаром! Жалко, тебе не оставил! Но не беда — тебе достаточно понюхать запах корней — вот они, в руках у меня, чтобы ты убедился в правдивости слов моих. А зачем тебе иные сладости кроме моих, ведь ты переживаешь все наравне со мной — и радости, и горести те же (03.09.1942).

Пожалуй, дневник был на самом деле единственным другом рядового, сержанта, затем лейтенанта Гельфанда. Ибо с людьми он сходился крайне трудно и за годы войны друзей не обрел. Иногда из графоманов вырабатываются писатели — о чем мечтал и на что надеялся Владимир Гельфанд. В подавляющем большинстве — нет. Гельфанд принадлежал к подавляющему большинству. Однако книга, им написанная, все же вышла в свет. Это случилось, увы, после смерти автора. Его первой и единственной книгой стал дневник, который скорее всего рассматривался Гельфандом разве что в качестве литературной «заготовки».

Прежде чем говорить о содержании дневника, несколько слов о его авторе. Владимир Натанович Гельфанд родился 1 марта 1923 года в поселке Ново-Архангельск Кировоградской области в семье рабочего-стекольщика. Отец — Натан Соломонович Гельфанд (1896 г. р.) — в разные годы работал бригадиром на цементном заводе, завхозом средней школы, кладовщиком слесарно-производственной артели в Днепродзержинске и Днепропетровске. Мать — Надежда Владимировна Городынская (1902 г. р.), до революции давала частные уроки русского языка в семьях богатых односельчан в селе Покотилово. В годы Гражданской войны служила некоторое время в Красной армии, где вступила в партию большевиков. По ее рассказам, благодаря этому обстоятельству, а также умению печатать на машинке ее взяли на работу машинисткой в Кремль. Однако впоследствии она вернулась на Украину, вышла замуж, родила сына; общественной деятельностью, судя по всему, не занималась и даже была исключена из партии «за пассивность». Работала воспитателем в детском доме, в различных детских садах, затем, вплоть до начала войны — секретарем отдела кадров завода им. В. И. Ленина в Днепропетровске. В поисках лучшей доли семья несколько раз меняла место жительства, пока не обосновалась в 1933 году в Днепропетровске, который Владимир Гельфанд считал своим родным городом. За три года до начала войны родители Владимира развелись. Во время войны Натан Гельфанд был призван в Красную армию, но вскоре по состоянию здоровья направлен на «трудовой фронт», после чего — в город Шахты, на угольные рудники, где работал вахтером. Мать Владимира Гельфанда эвакуировалась в Среднюю Азию, работала в колхозе.

Владимир Гельфанд окончил восемь классов средней школы и 3‐й курс Днепропетровского индустриального рабфака, то есть приблизительно девять классов. В начале войны вместе с комсомольской организацией рабфака выехал в Апостоловский район Днепропетровской области на уборку урожая. Восемнадцатого августа 1941 года, как вскоре выяснилось, за неделю до захвата города немцами, эвакуировался из Днепропетровска в Ессентуки. В Ессентуках комсомольская организация направила его в ремонтно-восстановительную колонну связи в качестве линейного рабочего, где он работал вплоть до своего призыва в армию.

Призвали Гельфанда 6 мая 1942 года. После трехнедельной подготовки, получив специальность минометчика, он был направлен в действующую армию и попал в 427‐й отдельный артиллерийско-пулеметный батальон, в период отступления после Харьковской катастрофы. Гельфанду было присвоено звание сержанта, и он стал командиром минометного расчета. Первые полтора месяца на фронте вобрали многое: часть, в которой служил Гельфанд, попала в окружение и была разбита. С остатками части он вышел из окружения в районе Сталинграда; после недолгого пребывания на пересыльном пункте его направили в 15-ю Гвардейскую стрелковую дивизию в 50‐й Гвардейский стрелковый полк, где он служил командиром минометного расчета, а также исполнял обязанности замполита и заместителя командира роты по политической части.

Тринадцатого декабря 1942 года Гельфанд был легко ранен, однако возникла опасность гангрены, и его отправили в госпиталь. После выписки 28 февраля 1943 года Гельфанд был направлен в запасной стрелковый полк, после чего 30 апреля 1943 года — на армейские курсы младших лейтенантов 28‐й армии. По окончании курсов Гельфанд, теперь уже младший лейтенант, в сентябре 1943 года был зачислен в 248-ю стрелковую дивизию, а 1 октября назначен на должность командира минометного взвода. 27 января 1944 года Гельфанду было присвоено звание лейтенанта. В конце 1944 года его направили в 301-ю стрелковую дивизию на 1‐й Белорусский фронт, где он служил в той же должности командира минометного взвода; с конца марта 1945 года находился при штабе дивизии, вел журнал боевых действий.

Гельфанд принимал участие в боях за освобождение Украины, в боевых действиях на территории Польши и Германии. По окончании войны служил на различных должностях в оккупированной Германии, в Берлине и его окрестностях. Большую часть времени — в должности помощника начальника транспортного отдела 2‐й танковой армии. Демобилизовался в сентябре 1946 года.

И все это время Владимир Гельфанд вел дневник, невзирая на время и обстоятельства. К примеру, 22 июня 1942 года Гельфанд записывает:

Сегодня год войны между нашей страной и немецко-фашистскими гадами. Эта знаменательная дата совпала сегодня с первым ожесточенным налетом (за мое здесь пребывание) на эти места.

Пишу в землянке-окопе. Налеты продолжаются и сейчас. Хаустов, мой боец, окончательно растерялся и даже от испуга заболел. У него была рвота. Руки у него трясутся и лицо перекошено. Он сначала пытался скрыть свою боязнь перед бомбежками врагов, но теперь уже не скрывает, открыто признается мне, что нервы у него не выдерживают. Так ведет себя вчерашний герой, который минувшей ночью матюгался на меня и говорил, что я «сирун» и при первом же бое наделаю в штаны, а его оставлю самого погибать.

Снаряды неистовствуют — ранило Гореленко, Иващенко, минометчиков Соловьева, старшину и других. Землянка никудышная. Холодно. Условия безобразные. Грустно. Но не писать не могу, хотя темно и пишу ощупью. Руднев, Засыпко со мной. А снаряды ложатся по бокам, и я мысленно прошу рваться их подальше (04.02.1944).