Алесь Адамович - Врата сокровищницы своей отворяю...

И может быть, давно уже они прошли наш путь. И давно уже нет у них ни бедных, ни богатых, ни эксплу­атируемых, ни эксплуататоров, ни наций, ни ре­лигий, ни войн и тюрем, ни голода и всех наших мук...

Я выглянул из окна вниз, на улицу, сверху на землю, и вспомнил несчастную Яню... Стало мне горько и страшно... И может быть, думалось мне, изо всех сил хотят они нам помочь. Посылают нам оттуда свои знания и свой опыт. Но мы не умеем принять те их вести. И сами делаем то, что ведет человечество к счастью...»

***

«Странная судьба иногда постигает челове­ка в его путешествии по просторам времени! — писал Максим Лужанин в предисловии к первой публикации «Виленских коммунаров».— Сегодня приходится реко­мендовать читателю того, кто сам много лет исполнял нелегкий долг — знакомить всех с литературой и лите­раторами белорусской земли» [1].

Дело это — заново познакомить читателя, преиму­щественно новые поколения читателей, с личностью, жизнью, творчеством Максима Горецкого — белорус­ская критика и литературоведение осуществили уже в последнее десятилетие. Это и М. Лужанин в проци­тированном предисловии к публикации «Виленских коммунаров», и Ю. Пширков в предисловиях к отдель­ному изданию этого романа-хроники и к отдельным публикациям (отрывков из «Комаровской хроники»). Вспомним здесь и вдумчивую статью М. Мушинского о прозе 30-х гг. в академическом сборнике «Белорусская советская проза. Роман и повесть» (1971 г.), главу в книжке И. Чигрина «Становление белорусской прозы и фольклор. Дооктябрьский период» (1971 г.).

Есть уже и специальные труды — хорошая, основа­тельная монография о жизни и творчестве М. Горецкого, написанная Д. Бугаевым [2], а также богатая фактами и мыслями глава М. Мушинского в двухтомнике «Исто­рия белорусской дооктябрьской литературы» (1969 г.).

Особенно важная веха в изучении и «возвращении» творчества Максима Горецкого — издание двухтомника его прозы и драматургии (с предисловием и коммента­риями Д. Бугаева) [3].

Каждый, кто сегодня берется за описание, издание, изучение наследия Максима Горецкого, не может обой­тись без архива, без помощи людей, которые преданно служат памяти замечательного белорусского писателя, а тем самым и делу нашей культуры — его жены, дочери, брата. Леонила Устиновна, Галина Максимовна, Гаврила Иванович сделали и делают особенно много, чтобы прерванное возродилось как можно полнее и на требуемом научном уровне.

Все сделанное, заново приблизив произведения Максима Горецкого к сегодняшнему читателю и к се­годняшней литературе, вызвало сильное встречное течение.

Движение того же читателя и современной литерату­ры навстречу замечательному наследию одного из наших классиков. Будто возвратилась из далекого небы­тия в свою систему огромная звезда и сразу начала гравитационно влиять, воздействовать на всю систему и на каждую планету отдельно — и на те тоже, что появились, возникли за время отсутствия звезды...

***

Литературные произведения, как и люди, стареют по-разному. Особенно явственно замечается постарение, когда кто-то или что-то долго отсутствовало и вдруг — снова перед глазами.

Сразу видишь, как беспощадно время.

И в литературе такое бывает. Хотя и не всегда. В литературе и обратное случается — неожиданное омоложение или даже воскресение.

Конечно, произведения Максима Горецкого, как и всякое явление литературное, рождены своим временем. Идейно-стилистическими качествами и особенностями своими они стоят ближе к белорусской литературе предреволюционной и литературе 20—30-х годов. «В бане», «Меланхолия», «В панском лесу», «Страшная песня», «Две души», «Красные розы», «Габриелевы посадки», «Виленские коммунары»,— читая эти произведения, вспоминаешь многое близкое и похожее у Змитрока Бядули, Якуба Коласа, Кузьмы Чорного, Михася Зарецкого... Произведения эти лучше видишь и воспринима­ешь в контексте, в системе эстетических ценностей преж­ней, классической нашей литературы.

Когда же читаешь, перечитываешь «На империалис­тической войне», «Литовский хуторок», «Генерал», «Русский», «Ходяка», «Черничка», «Сибирские сцен­ки», на ум приходит совершенно иная, уже современная, сегодняшняя «система» имен, произведений, литератур­ных поисков и стилей — Янка Брыль, Михась Стрель­цов, Янка Сипаков, Василь Быков (да и вся сегодняшняя литература о войне).

Конечно, и эти произведения Максима Горецкого рождены своим временем, общественным и литератур­ным процессом того времени. Мы только подчеркиваем особенно современное звучание этой группы произведе­ний Горецкого.

Что касается «Комаровской хроники» — неокончен­ного, незавершенного, но главного произведения всей жизни — то оно заставляет вспомнить многое лучшее в советской литературе.

Например, эпический замысел Кузьмы Чорного — основательно осуществленный,— дать художественную историю своих земляков со времен крепостничества и до того момента, «когда произведение пишется...».

Возникает вдруг параллель и с русской советской литературой — с «Владимирскими проселками» В. Со­лоухина. Документальная запись жизни одной деревни за многие годы — хата за хатой, семья за семьей; помните, каким открытием это было для нас в 50-е годы?

Опережает это и хронику северного русского села, которую столько лет пишет Федор Абрамов.

И удивительную хронику жизни полесских Куреней, которую продолжал до последних дней своих Иван Мележ!..

Речь не о том, кто, что, кому и почему предшествовало. Ведь тогда нужно вести линию далеко назад — туда, где Лев Толстой, Бальзак, Глеб Успенский...

Документализм М. Горецкого, если брать его произведения в эстетическом контексте своего времени и учиты­вать субъективно-биографический момент (а именно так и нужно их рассматривать),— очень своеобразный в сравнении с документализмом литературы наших дней.

На чем же он вырастал, его документализм, в какие формы выливался, как звучал в свое время и как звучит сегодня?

Уроки документализма Максима Горецкого... Ду­мается, для нынешней прозы они поучительны.

Однако не будем сужать, сводить уроки творчества Максима Горецкого только к этому.

***

И вообще начнем с произведений Горецкого наиболее традиционных, тех, что сразу заставляют вспомнить его старших современников — Бядулю, Коласа.

Конечно, «традиционные» они на наш, на теперешний взгляд. А ведь тогда, когда писались и читались впер­вые, произведения эти были открытием, новаторством — и еще каким! То было время, когда читателю, да и всему миру открывалась не просто жизнь еще одной деревни, еще одного крестьянина или «интеллигента в первом поколении». Максим Горецкий — сразу вслед за Купалой, Коласом, Богдановичем, Бядулей и затем вместе с ними — открывал, а точнее, создавал совершенно но­вый материк на литературной планете — материк новой белорусской литературы, белорусской прозы.